по пути, или сбрасывают седоков, продолжая пробежку без них. Когда проходят настоящие конные состязания, в которых нередко участвуют до сорока квадриг, зрители на заполненных до отказа трибунах ревут от восторга – их возбуждает зрелище разбиваемых вдребезги колесниц, выпадающие из повозок калечащиеся возницы. Непередаваемые ощущения!

В этот раз обошлось без жертв и увечий. Возницы берегли коней и коляски для настоящих бегов. Но случай заставил зрителей поволноваться, сопереживать. На крутом повороте возничий не устоял на ногах и неожиданно выпал из повозки. Умная кобыла, нацеленная в длительных тренировках только на победу, не остановилась, наоборот, почувствовав свободу, бодро устремилась вперёд. До этого момента она находилась позади остальных, а теперь у неё будто появились крылья: она начала опережать соперниц одну за другой, несмотря на то что не имела возницу. На поворотах слегка придерживала бег, чтобы затем уверенно продолжать бежать в стремительном темпе.

Прозвучал звук трубы-сальпинги, предупреждающей, что впереди остался один прямой участок, после которого состязание завершалось. Неожиданно для всех кобыла, будто по команде возницы, резко прибавила в беге, легко обогнала последнюю соперницу и, к большому восторгу присутствующих, пересекла черту…

Филипп громко смеялся. Окружение ревело от восторга. Когда судья попросил царя решить, кто победил, он обратился к Александру:

– Рассуди, сын мой! Тебе придётся когда-нибудь судить людей, вот и начни с этого невероятного случая.

Ответ подростка удивил всех зрелостью:

– Кобыла пришла первой, не нарушив правил. Она победительница.

По торжествующему лицу царя было видно, что он доволен решением наследника. Александр тоже был рад видеть отца таким. Кобыла получила от царя награду – полную торбу ячменя.

Проведя ещё немного время на гипподроме, любуясь конями и давая советы конюхам, царь уже решил отправиться в лагерь на учения, как его остановил старший конюх.

– Царь, фессалиец Филоник просит задержаться. Хочет тебя приятно удивить.

Букефал

Незадолго до приезда царя в Дион придворный эконом Хейрисофос, зная его увлечение конными бегами, начал поиски подходящей лошади среди барышников. До службы у Филиппа эконом неплохо зарабатывал перепродажей коней, знал в них толк. Среди его знакомых был Филоник, известный в Фессалии торговец, с ним повёл переговоры. И вот Филоник здесь со своим, как он обещал, «не конём, а чудом».

Солнце клонилось за полдень, когда Филипп увидел жеребца удивительно гармоничного телосложения. Двое конюхов едва сдерживали его на длинных веревках, а он проявлял неукротимый темперамент, не желая покоряться насилию, вызывающе взбрыкивал, вздымая копытами облачка рыжей пыли. Нервно подёргивая лоснящуюся кожу, он всем видом выказывал полное презрение к собравшимся вокруг людям.

Изумительной стати жеребец с ярко выраженными чертами экстерьера обладал гнедой мастью редкого золотистого оттенка. Под блестящей от масла шерстью перекатывались сильные мускулы; на гордо поставленной шее не менее горделиво возвышалась сухая, средних размеров голова с прямым профилем и белой отметиной на лбу. Высокая холка, спина широкая и ровная. То, что увидел и успел оценить опытным глазом царь, заставило его замереть, как охотничью собаку перед затаившейся куропаткой. Александр тоже застыл от восхищения, ему в какой-то миг показалось, что из жарких ноздрей жеребца вот-вот повалят если не искры, так дым.

Филоник, упитанный малорослый человечек с лысиной на макушке, сдержано улыбался и щурил глазки, втайне тешась произведённым впечатлением. Он знал цену – себе и своему товару.

– Царь, – наконец произнёс он, – посмотри на это сокровище. Разве конь не заслуживает, чтобы быть в твоей знатной конюшне?

Филипп, не отводя взгляда от жеребца, попытался казаться равнодушным.

– Филоник, разве ты не знаешь, что у меня достаточно породистых коней, несравнимых с этим, которого ты мне так бесцеремонно навязываешь?

– Вся Греция наслышана о твоей квадриге, которая на Играх принесла тебе бессмертное звание олимпионика. Но это было тринадцать лет назад. А такого коня у тебя не было. Ведь ты сам оценил, что он несравним с твоими прежними конями! – спокойно возразил Филоник, продолжая невинную игру под названием «торг».

Царь не устоял первый:

– Сколько хочешь?

– Тринадцать талантов, и ни монеты меньше! – назвав огромную сумму, Филоник не дрогнул голосом.

– Тринадцать талантов за невоспитанного подростка? – искренне возмутился Филипп. – За такие деньги я куплю полсотни крепких рабов!

Филоник оставался непреклонным.

– Я соглашусь с тобой, царь, что он стоит полсотни крепких, здоровых рабов.

Барышник хорошо знал закон рыночного торга: если видишь, что покупателю товар нравится, держи цену до последнего. Загоревшиеся глаза Филиппа откровенно говорили о желании непременно обладать жеребцом.

– Согласен, что жеребец молодой, не привыкший к присутствию людей, но такого, как этот, заверяю, нигде больше не найдёшь! – Филоник произнёс эти слова с таким убеждением, что оппонент сопротивляться уже не мог.

– Ладно, – сдался царь, – но сначала я проверю, каков он.

Филипп махнул рукой конюхам. Пока он пытался сесть на круп, слуги придерживали жеребца за верёвки. Конь упирался, приседал на задние ноги, фыркал, брызгая слюной. Филипп, намереваясь успокоить его, погладил, а тот едва не укусил. Царь сделал несколько попыток овладеть ситуацией, но вскоре оставил затею.

– За этого дикаря ты хотел взять с меня такие деньги? – возмутился Филипп, обращаясь к барышнику. – Ему не место в моей конюшне! Убирайся!

Филипп махнул рукой и с недовольным видом направился в сторону лагеря. Он осознавал себя неуютно, понимая, что перед своим окружением выглядел не должным образом. Неожиданно раздался голос сына:

– Ох, какого жеребца мы лишаемся, и только потому, что кто-то не смог его укротить!

Если бы гром прогремел среди ясного неба, Филипп не так удивился. Он непроизвольно схватился на рукоятку ножа, который всегда имел за поясом, но вовремя остановился, сделав вид, что не расслышал дерзость.

– Отец, если ты не смог усмирить коня, позволь это сделать мне! – выкрикнул Александр, не смущаясь проявлениям гнева у отца, который в этот момент резко развернулся в его сторону. Встретив дерзкий вызов в глазах сына, возмутился:

– Мальчишка! Я знаю, о чём говорю – для хорошей лошади достаточно и тени кнута, для ленивой мало и удара палкой. Это плохой конь.

Голос царя зазвучал жёстко:

– Ты осмеливаешься смеяться над старшими по возрасту, ведешь себя так, будто умеешь и знаешь в жизни больше, чем они!

Царь едва сдерживался, чтобы не сорваться на крик или ругань. В таком состоянии он мог оказаться в глупом положении. Понимая это, он с кривой улыбкой произнёс:

– Ты хочешь показаться смелым. Тогда докажи.

Филипп торжествующе оглядел своих военачальников. Они дружно закивали головами. Но Александр не смутился:

– Отец, ты учил меня с семи лет управляться с лошадьми. Я благодарен тебе за это, а сейчас хочу