Джаннер визжал и царапал стенки и крышку ящика, ломая ногти и не обращая внимания на боль. Было так темно, что казалось, никакого света вообще не существует. Потеряв ощущение времени, он продолжал метаться и биться, а обессилев, просто лежал и рыдал. Он долго плакал, пока наконец не заснул, но ему снилось огромное ничто, пустота, которая его поглотила.

Проснувшись, мальчик обнаружил, что ящик – это не страшный сон, а мрачная реальность. Он снова запаниковал. Он лежал, тяжело дыша, в темноте, разговаривая сам с собой и молясь вслух Создателю, кого-то обвинял, кого-то умолял и выкрикивал такие вещи, которые мы не будем повторять в книжке, хотя, конечно, не стоит осуждать бедного Джаннера за то, что он это сказал.

Ответом от Создателя была гулкая тишина.

Шли часы. Джаннер снова заплакал, на сей раз не от страха, а от усталости и беспредельного одиночества. Ему хотелось почувствовать материнское прикосновение, услышать голос Лили и смех Тинка, ощутить табачное дыхание Подо, увидеть глаза Пита Носка, потому что в них что-то напоминает об отце. Все эти мысли носились в голове у Джаннера, как пух одуванчика на летнем ветру.

Он мысленно увидел самого себя в поле возле дома. Долгая зима кончилась. В саду показались свежие зелёные побеги. Молодые листья, нежные, как младенческие ступни, блестели на деревьях. Потом выглянуло солнце, ласковое, как материнский поцелуй, и согрело Джаннера.

Лёжа в чёрном гробу, с ободранными руками и разбитым лицом, Джаннер спал. Спал крепко, не думая ни о Клыках, ни о Наге Безымянном, ни об ужасной тьме.

Когда он проснулся в следующий раз, то почувствовал жажду и голод. Даже невзирая на ужас первых часов заточения, он понял, что это наказание, а не медленная смерть. Но теперь Джаннер задумался – может, его хотят уморить голодом? Или он погребён заживо? Может, он находится не на фабрике, а на кладбище, глубоко под землёй?

Джаннер уже слишком устал, чтобы плакать или кричать от ужаса. Поэтому он просто лежал и думал про Сару Кобблер и её красивые глаза.

– Сара Кобблер, – произнёс Джаннер вслух, наслаждаясь звуками этого имени.

Почему оно кажется таким знакомым?

Она знала его имя, но он никогда не бывал в Дагтауне. Как они могли познакомиться? Потом Джаннер вспомнил: Сара Кобблер – девочка, которую увезла Чёрная Карета. Он видел её семью на празднике в День дракона год назад; действительно, там была девочка примерно его лет. Они виделись лишь мельком, но Джаннер сдуру ляпнул при Тинке, что Сара симпатичная, и Тинк дразнил брата до вечера. А потом Ния сказала мальчикам, что Сару увезла Карета.

Но Чёрная Карета увозила детей в форт Ламендрон, откуда их отправляли в замок Трог, как гласил стишок:

Ты покинешь милый дом

В чёрном чреве ледяном.

В тюрьме сырой, в краю чужом,

Поставлен на колени,

Вдали от родины не раз

Оплачешь горько страшный час,

Когда явились тени.

Почему Сара оказалась здесь? Кого ещё из маленьких рабочих привезла на фабрику Карета? Сколько родителей думают, что их дети сгинули навсегда, в то время как те совсем рядом, в Дагтауне? Да если бы взрослые знали, что пропавшие мальчики и девочки здесь, под охраной одного лишь Надзирателя, они бы по камешку разобрали стены и вернули себе детей!

Потом Джаннер вспомнил нищих и оборванцев из Пахотного тупика. Они прекрасно знали, где их дети, и от этого обезумели.

Джаннеру как никогда захотелось оказаться в Ледяных прериях, среди храбрых мужчин и женщин, не желающих терпеть иго Клыков. Он страстно мечтал жить там, куда Клыки не смели проникнуть. Возможно, став старше, он присоединится к людям Гаммона и тоже будет бороться за свободу. Он возьмёт меч и, когда настанет время, бок о бок с другими скрианами пойдёт в бой; и если удастся выгнать Клыков из Скри – почему бы потом не освободить Анниеру? И если они выдворят врага с Сияющего Острова и восстановят отцовское королевство… точнее, королевство Тинка… почему бы не напасть и на замок Трог? Почему бы не уничтожить Нага, Клыков, троллей и прочих негодяев, способных избить двенадцатилетнего мальчика и запереть его в гробу?

Джаннер рассмеялся. Он с лёгкостью рисовал себе, как покорит весь мир ради блага Анниеры, правда осуществить это было гораздо труднее, чем представить. Даже до Дагтауна он не сумел добраться, не оказавшись несколько раз на волосок от смерти. Они потеряли Пита, потеряли Малыша, угодили в плен к береговикам. За ними гнались Клыки, их предавали, били, они сбивались с пути…

И он понятия не имел, что сталось с Тинком и со всеми остальными. В животе у Джаннера что-то оборвалось. Как долго они будут ждать его в укрытии? Как скоро махнут рукой и пойдут дальше, в Ледяные прерии? Как догадаются, где он?

Он выкинул эти мысли из головы. Нужно выбираться отсюда. Больше ничего не остаётся.

Джаннер несколько часов об этом думал, а потом вдруг понял, что больше не боится темноты и тесноты. Он боялся умереть от голода, но сомневался, что до этого дойдёт – ведь Надзирателю приходится прикладывать столько сил, чтобы разыскивать ребятишек.

И словно в ответ на эту мысль, снаружи послышался какой-то звук – первый звук за всё то время, которое Джаннер провёл в гробу, не считая его собственного голоса.

Шаги. Потом щелчок. Крышка откинулась, и от света стало больно глазам.

– Вылезай, Эсбен Флавогль. Надзиратель хочет тебя видеть.

– Здравствуй, Мобрик, – хрипло произнёс Джаннер. Не веря себе, он сел и вернулся в мир живых.

Мальчик кое-как выбрался из ящика. Комната – тесная, с каменными стенами и низким потолком – напоминала тюремную камеру. Со стен свисали цепи, в углах лежали кучки костей. Рядом стояли ещё два гроба – открытые, ожидающие жертв.

Джаннер подумал: однажды эти гробы исчезнут. Повстанцы Гаммона сотрут с лица земли Дагтаун и остальные пристанища зла. И Джаннер поклялся, что когда Скри восстанет, он лично отыщет это место и разнесёт его вдребезги. Больше никаких детей в темницах, на фабриках и в Чёрных Каретах. Никогда.

Пылающими глазами Джаннер взглянул на Мобрика. Горностранник испуганно попятился. Он явно не привык к тому, чтобы дети вставали из гроба несломленными. Джаннера Ветрокрыла притащили сюда без сознания, а вышел он бодрым как никогда.

Джаннеру хотелось схватить горностранника и сунуть его в ящик. Он знал, что ему это вполне по силам, но прямо сейчас не стоило рисковать. Действовать следовало осторожно и обдуманно. Больше