– Кому?

– Проклятым душам. Великая Мать сказала, что кхемет запрещено уходить из города. Навсегда, пока город жив. Они прокляты. И голодны.

Как-то вот не стало легче от этого знания.

– Но теперь ты забрала его сердце, город умрет, и они получат свободу.

– Знаешь, не уверена, что это хорошо.

– Голодный дух не задержится надолго в мире, – пояснила сиу. – Он ослабеет. И Великая Мать ударит в бубен, а потом накормит их кровью, чтобы сделать добрыми. И когда откроются врата в иной мир, духи совсем уйдут.

План, честно говоря, пресомнительный. Но, с другой стороны, сиу об этом месте знают всяко больше меня, а потому пускай себе.

– Твоя сестра. Я думаю, мы ищем этого человека. В смысле, Чарли и Эдди, и я вот тоже. В общем, поэтому мне надо знать больше. Чтобы найти.

– Его не надо искать, – возразила сиу.

– Почему?

– Я и так знаю, где он. Но… Великая Мать запретила ходить туда одной. А я не Звенящий Ручей. Я не могу переступить через ее слово.

А сестра, выходит, смогла на свою голову.

– Тогда расскажи. Пожалуйста. О ней. И о нем. Вы и вправду не способны любить?

– Сестра говорила, что нет. Сперва. Что это лишь людям дано. И что ее человек говорил ей слова любви. И о любви говорил. О том, когда двое живут вместе. Всегда.

Сиу помолчала и добавила:

– Ужас.

Я подумала и согласилась. Наверное. Я вот одна жить привыкла. То есть не совсем чтобы одна. Эдди вот есть. И матушка. И Мамаша Мо с ее привычкой будить меня на рассвете, ибо после восхода солнца в кроватях валяются лишь лентяи, одержимые бесами. А бесов надобно изгонять честным трудом.

Но…

Эдди уходит на охоту, часто и подолгу. Матушка… она никогда без стука в комнату не войдет. А к Мамаше Мо я привыкла. Но муж – это ведь совсем-совсем другое!

– И долго они… говорили?

– Долго. Была зима, – сиу загнула палец. – Потом весна. Когда горы заплакали белой водой, она повела его к городу.

– К какому?

В душе шевельнулись нехорошие подозрения.

– К мертвому, – спокойно ответила сиу.

– К этому?

– Нет. Этот большой. Злой. Опасно. Другой есть. Там.

– А много их вообще? – Что-то известие о другом мертвом городе меня не слишком обрадовало.

– Много, – подтвердила сиу. – Великая Мать знает. Я про тот только. И теперь этот. Не вернусь. Сильный город. Без Великой Матери и шамана не вышли бы.

И опять на Эдди уставилась.

Шаман?

Почему не удивляет-то?

– Еще ты с проклятой кровью. Я думала убить тебя. Потом. Проклятая кровь – это плохо.

Не скажу, что от подобного признания на душе как-то вдруг полегчало. Но и особого страха я не испытывала. Не убили же. Глядишь, и не убьют.

А если вдруг захотят, то и у меня найдется чем ответить.

– Великая Мать сказала, нельзя. Проклятая кровь своя. Город послушает. Город отпустит. Великая Мать знает.

– Зато я вот… не знаю. И вообще, почему она решила, что я – из… ну, проклятых?

– Увидела, наверное. – Подобные вопросы сиу мало занимали. И чувствовалось, что спрашивать я могу до посинения, а вот ответа вряд ли добьюсь.

Еще и вой раздался, уже с другой стороны. Но как-то очень быстро стих.

– Стало быть, твоя сестра повела этого человека к мертвому городу?

– Она сказала, что он пишет книгу. Люди не умеют передавать память детям. И пишут книги. Обо всем, что видят. Я читала. Врут.

– Это да. – Тут я была полностью согласна со Звенящим Потоком. Врали в книгах порой совершенно беззастенчиво.

И не только в книгах.

– А внутрь они заходили?

– Не знаю. Но потом вернулись. И сестра стала другой.

– Насколько другой?

– Очень. Она говорила о человеке. Она смотрела на человека. Она сказала, что познала великую силу любви. – Сиу произнесла это с обидой. – Она не хотела слушать меня. Только его. Она дышала ради него.

Как-то не нравится мне это вот… совпаденьице.

Одна влюбилась.

Вторая влюбилась.

Эпидемия, блин, наклевывается. Кажется, так наш док говаривал, когда еще жив был.

– Она ушла с ним.

– Но сперва унесла ваше Сердце, – подвела итог я и задумалась. Думать ночью легко. Глядишь на огонь, и мысли сами в голове появляются. – Скажи… а она могла рассказать ему о Сердце?

– Нет. Сначала. Потом, когда другой стала, да.

И что мы имеем?

А имеем мы хитрозадого ублюдка, который уехал из-под теплого крылышка папаши, чтобы опробовать таланты в мире большом. Но потом каким-то образом оказался на краю этого самого мира. И… и что? И встретил там наивную девушку-сиу.

Это они выглядят взрослыми, а так, подозреваю, дури в них не меньше, чем во мне.

Он запудрил ей мозги, чарами ли, просто обаянием, и заставил показать мертвый город. Не нынешний, но…

Огонь пригнулся, расползся по костям красной дрожащей пеленой.

Он сын Великого Змея, который в свою очередь был герцогом. И что это значит? Не знаю пока. Но кроме титула, на который в местах здешних плевать хотели, старик был магом и сильным.

Значит ли это…

Я знаю, кто мой отец. Но не знаю, кто моя мать. То есть знаю, но… до чего все запутано. Отец привез ее с Востока. И она явно не из простой семьи. Герцогиня? Что-то одни титулы в мозгах. Не в этом дело. А… мог ли Уильям-младший, назовем его так, чтоб от старшего поганца отличить, тоже быть из этих, проклятой крови?

Если магия в людей пошла от кхемет?

Нет, мне ведь говорили, что маги были и до них. Значит, не все маги – кхемет, но некоторые – да. И тогда если бы оказалось, что он тоже из проклятых, то город его принял бы. Я вон забрала кучу золотишка и непонятную штуковину, которую когда-нибудь да открою. Я же упрямая. А… Уильям? Мог ли он вынести что-то совсем иного свойства?

То, что пробудило бы любовь даже в сиу, которые любить не способны?

И как там говорила Великая Мать…

О силе кхемет.

А если… если они не сами по себе были богоподобны? Если они владели чем-то… Желание открыть заветный футляр окончательно оформилось.

Не сейчас.

Сейчас еще не время. Сейчас думать надо. И я думаю. Пытаюсь.

Дальше что? Он пробует находку на сиу. И та выкладывает все, что знает. А знает она на беду свою и племени немало. Выкрасть заветный артефакт? Да ради великой любви и не такое делали.

Он же…

Что сделал с Сердцем? Продал? И