***

— На следующем семинаре мы побеседуем о преимуществах и недостатках нелинейных заклинаний. Одни из вас будут говорить, что нелинейные заклинания это хорошо, другие попытаются опротестовать эту точку зрения. Пожалуйста, подготовьте аргументы для обеих сторон. На занятии я разделю вас на две группы, дам пять минут на подготовку и проведем дебаты. На сегодня вы свободны, всего доброго.

Вопреки моим ожиданиям аудитория не заполнилась звуками отодвигаемых стульев, топотом множества ног и веселым гомоном студентов, у которых, наконец, закончилась последняя пара. Второкурсники остались сидеть на своих местах, не отводя от меня взгляда.

— Что-то еще?

— Профессор Маккой, мы хотели поговорить о том, что ждет нас в ближайшем будущем, — деловито сказал дон Кратимитч, поднимаясь с места.

— В ближайшем будущем нас ждет обед. И если поторопимся, он не успеет остыть, — попыталась отмахнуться от студентов я.

Слишком уж серьезные лица у них.

— Мы имеем в виду закрытие академии, — вставил Мезенгард. — Вы же не думали, что мы так просто это оставим?

— Едва ли я могла ожидать, что вы просто так оставите хотя бы что-нибудь, дон Мезенгард, — вздохнула я, вставая со стула.

Правило четвертое: будь честна с собой и со своими студентами. Я вышла в центр аудитории. Внимательно вгляделась в их серьезные юные лица.

Лира Первис сидела, прижавшись плечом к плечу Дживера Гаредоса. Ее болотно-зеленые глаза не отрывались от меня, но пальцы переплетались с его пальцами. Даже когда академия закроется, у этих двоих все будет хорошо. Я уверена в этом. Я хочу быть уверена в этом.

Альфрик Мезенгард смотрел прямо и открыто, но его беспокойные пальцы теребили ремешок сумки. Юноша поерзал немного и ткнул в бок соседа — дона Кратимитча. Тот поморщился, но ничего не сказал.

Даже хулиганистая донна Мартинкай молча сидела рядом с Гогошельдом. Вот уж точно неразлучная парочка. Ругаются как кошка с собакой, а отдельно существовать не могут.

Дон Никотич не ушел, но и к происходящему интереса не проявлял. Сидел, привычно уткнувшись в учебник. Видимо, остался только чтобы не отрываться от коллектива.

А вот дон Кензари ерзал и прятал взгляд, сидя один за последней партой. Он сейчас переживает не лучшие времена. Из истории с бойтатой он вышел самым помятым. В конце концов, Гаредос получил девушку, а Мезенгард незабываемое веселье и три месяца отработок у профессор Мирскена. Никто не знал, будет ли вообще академия через три месяца, но Мезенгард был счастлив поближе познакомиться с утраченной и найденной бойтатой. Едва ли для Альфрика это вообще наказание. Каждый получил желаемое, тогда как Кензари заработал только отработки у профессора Остерандо, который требовал, чтобы студенты теперь охраняли бесценные теплицы круглосуточно.

— Итак, что же вы хотели узнать о грядущем закрытии академии, коллеги? — я сняла очки, избавляясь от еще одной преграды между мной и студентами. Только я и они. Так будет честно. Они заслужили получить подробные и откровенные ответы. По крайней мере, те ответы, которые у меня есть.

— Ничего, — фыркнул, не поднимая взгляда от записей, Никотич. — На самом деле, мы хотели кое-что рассказать.

— Допустим. В таком случае, я готова вас выслушать, дон Никотич.

— Нет уж, — вставил неунывающий Мезенгард. — Если Келеб будет рассказывать, мы все от скуки помрем. Рори, давай лучше ты.

И, швырнув в голову Кратимитча шарик мятой бумаги, Альфрик подбадривающе сказал:

— Вещай без страха и упрека!

— Кхе-кхе, — откашлялся, снова вставая, Кратимитч. Его широкое лицо немного побледнело. — Профессор Маккой, мы не хотим, чтобы академию закрывали.

— Я тоже этого не хочу, дон Кратимитч, но не всегда все в жизни зависит от наших желаний. Боюсь, это та ситуация, когда у нас, как говорится, нет выбора.

— Это не совсем соответствует действительно, профессор, — спокойно сказал студент. — Келеб, конечно, зануда, но неплохо разбирается в законах. Вы знали, что шестнадцатилетний по закону может и должен отвечать за свои преступления? А кража редких животных это тяжелое правонарушение.

С последней парты громко фыркнул дон Кензари.

— Вы имеете в виду, что ректору Корвусу стоило отправить в тюрьму всю эту веселую компанию? — я кивнула на Кензари, Гаредоса и Мезенгарда.

— Вот еще! — возмутился Мезенгард.

— Ни в коем случае, — прогнусавил зануда-Никотич. — Однако, как вам наверняка известно, многие млекопитающие испытывают некоторую привязанность к собственному потомству. Зачастую иррациональную привязанность, однако, — и он пожал плечами, будто бы говоря: «Такие уж они нелогичные, эти живые существа».

— Мы хотели сказать, что мать Кензари член парламента, — перебила его Лира Первис.

— И она согласна решить вопрос с министерством, если мы не станем сажать ее сыночка в тюрьму! — жизнерадостно сообщил Альфрик.

— Потому что ректор Корвус написал ей письмо, где непрозрачно намекнул, какие могут быть последствия у поступка Кензари.

— А она почему-то привязана к этому придурку! — и донна Мартинкай забыв о том, что ей уже давно не пять лет, показала Кензари язык.

— Погодите.. — я подняла ладонь, пытаясь остановить поток информации. Если бы они на парах так отвечали, цены бы им не было. — Вы хотите сказать, что… шантажировали парламентария?

— Да разве это шантаж? — отмахнулся Гаредос. — Так, всего лишь написали ей письмо от имени ректора. Да и Кензари не возражал толком. Правда, приятель?

— Даже если бы возражал, это едва ли заинтересовало бы хоть кого-нибудь, — беззлобно проворчал тот.

— В общем, вот! — жизнерадостно закончил Альфрик.

Я лишь непонимающе нахмурилась:

— Что, вот?

Нет, они меня точно в могилу загонят. Бросить их на Эхои что ли, а самой отправиться полетать над лесом. Проветрю голову, отдохну от работы… Впрочем, кого я обманываю? Куда я от них денусь?

— Вот и все. Матушка Кензари сказала, что решит вопрос с академией. Закрывать нас не станут. Так ректору и передайте.

— А почему вы сами ему не сообщите?

— А мы это… — Альфрик замялся. — Ну, типа.. не очень