Махапуруша спросил: «Ты Чайтанья Дас? Твой дом в районе Качхада?» — и немедленно нашептал ему на ухо мантру, как будто Махапрабху также рассказал ему о Чайтнье Дасе и попросил его инициировать. Этим махапурушей был не кто иной, как Шри Радхараман Чаран Дас.

С этого дня Чайтанья Дас стал жить вместе с ним. Он обладал образцовой преданностью гуру. Спящий или бодрствующий, кушающий, пьющий, говорящий или медитирующий он не думал ни о чём и не говорил ни о чём, кроме как о гуру. Он практиковал гопи-бхаву. Это с его приходом среди последователей Радхарамана Чарана Даса началась упасана гопи-бхавы.

Спустя некоторое время Чайтанья Дас заболел. Гуру послал его в Пури и сказал Навадвипа Дасу, который находился там, организовать для больного лечение и присматривать за ним. Навадвипа Дас устроил его в комнате старого здания почтового офиса Хариша Бабу и попросил юношу по имени Джаягопал помогать ему. Лечение продолжалось в течение шести месяцев. Джаягопал от всей души служил больному, но его состояние ухудшалось день ото дня.

Через восемь месяцев в Пури прибыл Радхараман Чаран Дас. В день ратха-ятры, когда Господа Джаганатху перевозили на ратхе (колеснице) в храм Гундича, он и его спутники пели и танцевали перед колесницей. Ратха приблизилась к Раджабари, и вдруг на него что-то нашло, и он незаметно для остальных покинул процессию санкиртаны. Бабаджи Махашая вышел на улицу Рамачанды и сел на веранде дома Шри Гопала Прасада Дута, заведующего местного почтового офиса. Он выглядел очень унылым и строгим, таким строгим, что люди, проходившие по улице, не могли набраться храбрости поинтересоваться, какое несчастье свалилось на голову одинокого садху.

Когда Джаягопал понял, что Чайтанья Дас уже отлетает в обитель смерти, он застыл в ужасе, не зная, что предпринять. Чайтанья Дас сказал ему: «Джаягопал, нет никакой причины так переживать. Найди способ привести сюда гурудева. Если ты сможешь это сделать, тогда я буду считать тебя настоящим другом. Я хочу умереть, глядя на гурудева. У меня есть только одна ценность, которую я могу тебе дать взамен за оказанную услугу. Это апраката (трансцендентная) гопи-бхава, трудно достижимая даже для риши, но которой милостиво удостоил меня гурудев. Я от всего сердца передам её тебе. Если у тебя будет гопи-бхава, то, даже служа Господу в этом мире, ты будешь испытывать высшее блаженство духовного…»

В это время Навадвипа бегал по городу в поисках Бабаджи Махашая. Он заглянул к Чайтанье Дасу и очень встревожился состоянием больного. Джаягопал рассказал ему, что тот очень сильно хотел, прежде чем придёт его смерть, увидеть гурудева. Поэтому Навадвипа снова отправился искать Бабаджи Махашая. Он нашёл его, сидящим на веранде Гопала Прасада Дутта и погруженного в раздумья, не осознающим ни себя ни окружающую обстановку. Навадвипа Дас почти прокричал: «Чайтауья Дас умирает! Он хочет перед смертью получить Ваш даршан!» Но Бабаджи Махашая даже не шевельнулся — не было вообще никаких признаков, что он услышал слова Навадвипы. Навадвипа вернулся и послал к Бабаджи Махашая Джаягопала. Но тот был ещё ребёнком. Он даже не мог отважиться предстать перед Бабаджи, что говорить о том, чтобы обратится к нему с просьбой. Но никто не знает, какую силу вложил в него Навадвипа Дас, — юноша отправился к Бабаджи Махашая и громко скомандовал: «Какой Вы махапуруша? Ваш ученик умирает и хочет перед смертью получить Ваш даршан, но Вы сидите тут, как не у дел, совершенно безразличный. Быстро идите, не тратьте время зря».

Бабаджи Махашая послушался — пришёл к умирающему, и встал позади его кровати. Навадвипа Дас сказал: «Чайтанья, дада здесь». Чайтанья Дас сделал знак глазами, чтобы гурудев встал перед ним. Бабаджи Махашая переместился к его ногам. Чайтанья Дас оглядел гуру с головы до ног, затем устремил свой взгляд на его лицо. Навадвипа Дас взял руку Бабаджи Махашая и поместил её на грудь Чайтаньи Даса. Слезы навернулись на глазах умирающего, как будто он, плача, прощался с Бабаджи Махашая.

Бабаджи Махашая, до сих пор стоявший неподвижный и безмолвный, в этот момент почувствовал в сердце щемящую боль и горько заплакал. Он произнёс голосом, прерывающимся от эмоций: «О Чайтанья! Ты оставляешь меня и уходишь туда, где царствуют покой и счастье. Что я могу сказать, кроме того, что беру на себя все грехи твоей прошлой и настоящей жизни, чтобы ты мог уйти с чистым сердцем и достичь желанной цели — любовного служения двум Господам твоей души, в соответствии со своей бхавой».

В это время колесница Джаганнатхи достигла Кундайбентсахи и остановилась. Рама Дас до сих пор танцевал и пел перед ратхой, но сейчас внезапно почувствовал таинственное влечение и прибежал вместе с группой киртана к Чайтанье Дасу. Они изумились увидев потрясающую сцену, — сцену, которая была трогательной и восхитительной, вдохновенной и возвышенной. Глаза Чайтаньи Даса впились в лицо Бабаджи Махашая, он сам погрузился в океан блаженства от прикосновения лотосных стоп гуру. Его лицо осветилось улыбкой, а всё тело покрылось мурашками, словно он не мог сдержать счастья, возникшего от осознания высшего смысла жизни. Созерцая таинства предания ученика гуру, все присутствующие вдохновились воспевать: «Ха! Нитай-Гаура, Радхе-Шьяма! Ха! Харе Кришна Харе Рама!»

Они пели со слезами, струящимися непрерывным потоком по щекам. Внезапно все заметили, как тело Чайтаньи Даса задрожало, подобно листве на ветру. Его глаза широко открылись, казалось, он видел в Бабаджи Махашая что-то новое. Он вглядывался в него с восторженным удивлением и вдруг сделал свой последний выдох. Кто может сказать, что это было: конец жизни или обретение жизни, более прекрасной и счастливой?

Киртан продолжался полтора часа. В течение этого времени лицо Чайтанья Даса выглядело ещё лучезарнее. Навадвипа Дас убрал одежду с его груди и нашел под ней два листка бумаги. На одном была написана гуру-вандана (молитвы духовному учителю), на другом — сто тысяч имён гурудева, что показало его абсолютную преданность стопам гуру. Бабаджи Махашая со слезами на глазах произнёс дрожащим голосом: «Нитай Чанд милостиво дал мне в спутники такую чистую и преданную душу. Я не знаю, почему Он сейчас забрал её от меня».

Тело Чайтаньи Даса отнесли на берег моря в сопровождении шествия санкиртаны. Бабаджи Махашая сам омыл его в морской воде, одел в свои собственные каупину и бахирвасу, затем обнял и, прижав к груди, начал танцевать безумный танец любви. Голова Чайтаньи Даса покоилась на его плече, а руки свисали около шеи гуру. Бабаджи Махашая танцевал таким образом очень долго. Кто мог