Принято считать, будто шатры кочевников гнездятся кучно, но на самом деле они раскиданы поодаль друг от друга. Лишь немногие верблюды да козы пасутся стайками, пережевывая жалкие листочки редкого сухостоя.

Грузовик с водой останавливался, я спрыгивала с него и шла к шатру. Его обитатели, такие славные и такие пугливые, завидев меня, совершенную незнакомку, бросались врассыпную.

Не успевали они разбежаться, как Башир зычным голосом собирал их, будто коз, и выстраивал передо мной. Некоторые мужчины подходили поближе, но женщины и дети не подпускали меня к себе.

Я не позволяла Баширу приводить их ко мне насильно – такого я допустить не могла.

– Не пугайтесь, я вас не обижу. Подойдите же ко мне, не бойтесь.

Конечно, они не понимали по-испански, но я знала, что голос мой звучит успокаивающе. Пусть они не понимают моих речей, я буду говорить спокойно и дружелюбно, и им уже не будет так боязно.

– Смотри, какие красивые бусы. Возьми, это тебе!

Я надела бусы на шею маленькой девочки, притянула ее к себе и погладила по голове.

Когда кончались подарки, начиналось лечение.

На кожные воспаления я накладывала противовоспалительную мазь, головную боль лечила аспирином, гноящиеся глаза – каплями, истощение – высокими дозами витаминов, и самое главное, все получали витамин С в большом количестве.

Приезжая в новое место, я никогда не позволяла себе сразу хвататься за фотоаппарат и беспрестанно щелкать затвором, не познакомившись с жителями поближе. Это было бы крайне неуважительно по отношению к ним.

Один раз я дала пожилой женщине две таблетки аспирина от головной боли и подарила ключик, которым она украсила свой тюрбан. Проглотив таблетки, уже через пять секунд она закивала в знак того, что голова больше не болит, и потянула меня за руку в свой шатер.

Желая выразить мне свою благодарность, она хриплым голосом позвала кого-то. Вошли несколько девушек с полностью закрытыми лицами – видимо, ее дочери и невестки.

От всех женщин исходил тяжелый телесный запах, все они были облачены в одинаковые черные одеяния. Жестами я попросила их снять чадру, и две из них, смущаясь, обнажили свои светло-коричневые лица.

Два прекрасных лица: огромные глаза, безмятежный взгляд, чувственные губы. Я была совершенно ими околдована, и рука сама потянулась за фотоаппаратом.

Думаю, эти девушки в жизни не видали фотоаппарата, и уж тем более не видали живой китаянки. Зачарованные двумя этими диковинами, они замерли, глядя на меня, и позволили мне сделать несколько снимков.

Но тут в шатер вошел мужчина, глава семьи. Увидев, что я делаю, он издал грозный рык и с руганью бросился на нас. В пылу ярости он чуть было не пнул пожилую женщину ногой, затем, продолжая браниться, стал наступать на сбившихся в кучку девушек. Слушая его гневные речи, они съежились и чуть не плакали от страха.

– Ты, ты похитила их души, теперь они умрут! – провозгласил он на ломаном испанском.

– Я – что? – изумилась я. Какое нелепое обвинение!

– Ты – ведьма, которая исцеляет болезни и похищает души! Вот куда ты их поймала! – В ярости он тыкал пальцем в мой фотоаппарат и, казалось, собирался ударить меня.

Поняв, что дела мои плохи, я прижала фотоаппарат к груди и понеслась прочь из шатра, к грузовику, призывая на помощь своего спасителя – Башира.

Башир в это время разносил воду. Увидев, что происходит, он преградил дорогу моему преследователю, но нас уже окружила взбудораженная толпа.

Конечно, в такой ситуации мы могли бы отказать им в воде, позвать на подмогу солдат из местного гарнизона или напугать их, обратившись к еще более глубинным суевериям, чтобы я могла спокойно уехать со своим фотоаппаратом. Но, с другой стороны, они ведь действительно верили, что у этих женщин «похитили душу». Разве они не правы, требуя их души обратно?

Если я, снимавшая их украдкой, сяду в машину и уеду, на сердце у бедных женщин останется тяжелый след. Они и так уже рыдали, предчувствуя скорую погибель.

– Башир, не спорь с ними. Скажи им: их души здесь, в этой коробочке. Сейчас я их выпущу, и они вернутся на место. Скажи им, пусть не боятся.

– Сеньорита, они совсем распоясались! Темнота и невежество, не обращайте на них внимания.

Заносчивость Башира возмутила меня до глубины души.

– А ну прочь! Убирайтесь! – Башир взмахнул рукавом, и люди стали неохотно расходиться.

Увидев, что мотор заведен и грузовик вот-вот уедет навсегда, женщины, чьи души я похитила, бледные, как смерть, опустились на корточки. Я похлопала Башира по плечу и попросила его немного обождать.

– Сейчас я выпущу ваши души, – сказала я женщинам. – Все будет хорошо.

На глазах у всех я раскрыла фотоаппарат, ловким движением фокусника извлекла из него пленку, спрыгнула на землю и засветила пленку, так, чтобы все это видели. Негативы побелели, изображений людей на них уже не было. Женщины испустили вздох облегчения. Когда мы уезжали, все довольно улыбались.

По дороге, обмениваясь шутками с Баширом, я вставила в фотоаппарат новую пленку и, вздохнув, взглянула на двух стариков, ехавших рядом со мной.

– Это что! – сказал один старик. – Вот в старину была одна вещица: направишь ее на человека – и она высасывает его душу всю до капли. Куда до нее твоей коробочке!

– Башир, что он говорит? – спросила я, перегнувшись к нему и стараясь перекричать ветер.

Башир объяснил. Ни слова не говоря, я вытащила из рюкзака маленькое зеркальце и незаметно выставила перед стариками. Увидев его, они заголосили и чуть не выскочили из машины на полном ходу. Затем отчаянно заколотили по спине Башира, требуя немедленно остановиться. Раздался скрежет тормозов, и они, как ошпаренные, кубарем выкатились из машины. Глядя на них, я и сама испугалась. Смотрю, а на грузовике Башира, оказывается, нет ни единого зеркала, даже зеркала заднего вида.

Нельзя сказать, что материальный прогресс так уж необходим человечеству. Но все же мысль о том, что на одной планете с нами живут люди, никогда не видавшие обычного зеркала, совершенно меня потрясла. В душе невольно зародилась жалость к этим людям. Было ли их невежество следствием исключительно географических условий или всё же есть здесь и человеческий фактор? Ответа на этот вопрос я так и не нашла.

В следующий выезд в пустыню я прихватила с собой средних размеров зеркало. Выйдя из машины, установила сверкающую вещицу на камнях. При виде ее люди так пугались, что забывали про мой фотоаппарат.