От вернувшегося ощущения, что я снова между двух хищников нахожусь, способных и, главное, желающих разорвать меня пополам, по телу прошла волна дрожи.

Я выдохнула, приходя в себя, перестала царапать запястья Камня и уперлась ему ладонями в грудь.

— Пусти ее, урод, — тут же среагировал Лис, привычно и удобно устраивая свои лапы на моей талии и пытаясь вытянуть из объятий соперника. — Напугал, каменный долбак!

Камень, даже не замечая, казалось, попыток Лиса, только шумно дышал, ноздри его подрагивали, жадно впитывая мой запах.

Боже… Как зверь…

Они оба ведут себя, словно самцы в дикой природе. Делят меня. Атавизм какой… Как там в психологии? Примитивные реакции? Пирамида Маслоу… Хотя, нет, пирамида — это из другой оперы…

— Я тоже хочу… — продолжал Лис, применяя силу и упорство, все больше и больше захватывая плацдарм, — поздороваться!

Ох, если он таким же манером примется здороваться, то от меня не останется ничего!

— Я хочу сесть, — высказала я свое мнение, не особенно рассчитывая, что услышат.

Но, что удивительно, услышали!

Камень, все так же не позволяя Лису проявлять хоть какую-то инициативу и показательно не замечая его лапы на моей талии, просто шагнул чуть вперед и усадил меня обратно на кровать. Заботливо укутал одеялом так, чтоб даже плечи были закрыты.

Зыркнул злобно на крутившегося рядом в ревнивом порыве Лиса:

— Она болеет. Отвали, сучара.

— Да блять! — возмутился несправедливостью Лис, — кто бы тявкал! Сам ее облапал! А я, значит, отвали? Ты не охуел? Как ухо, уже не болит?

— Печень проверь еще раз, рыжий урод. И на обследование почек запишись.

— С почками все в порядке! Ни разу не попал, косой придурок!

— Это пока…

Парни переругивались, довольно ядовито, но, что удивительно, без особого накала. Очень сильно их препирательства отличались от той первоначальной кристально чистой ярости, с которой они набрасывались друг на друга.

Я наблюдала за этим непонятным для себя преображением с удивлением и растерянностью.

И вообще, их слаженность во многих действиях, их чуть поугасший дух соперничества, наводили на тревожные мысли.

— Что вам нужно здесь? — спросила я, прерывая обмен колкостями.

— Пуховик тебе принесли, — Лис порылся в сваленных на пол пакетах, достал невероятно красивый нежно-розовый пуховичок, больше похожий на облако зефира, чем на верхнюю одежду.

Я не смогла сдержать восхищенного выдоха, настолько мне понравился и цвет, и фасончик. Модный, объемный такой. И теплый, наверно… В таком ходить — одно удовольствие… И я мечтать ни о чем подобном не могла… Стоп! И не могу! Не могу мечтать!

— Это не мое, — нахмурившись, я с сожалением отвела взгляд от нежного чуда.

— Твое, малыш, — Лис встряхнул пуховик и, подойдя ко мне, набросил сверху, предварительно раскутав плечи от одеяла. — Вот так… Нравится?

Я невольно вдохнула ни с чем не сравнимый аромат новой, качественной вещи, не удержавшись, провела ладонью по ткани… Красиво как… И мягко… И какая же я дешевка, оказывается… Так легко меня купить…

— Нет, — я решительно сняла с плеч пуховик, протянула его Лису, — я не возьму.

— Да почему, блин? — с возмущением спросил он, не собираясь забирать у меня подарок.

— А я тебе говорил, что тупая затея, — усмехнулся Камень, до этого молча наблюдавший за происходящим, — маленькая, я твой пуховик привез.

И он достал из еще одного пакета мой пуховичок! Тот самый, что остался забытым в лаборантской кабинета биологии!

Я разулыбалась, принялась благодарить:

— Спасибо огромное! Я думала все, ушел пуховик мой…

— Да погодите вы, — повысил голос Лис, с недоумением поглядывая то на меня, то на Камня, — а че происходит? Малыш, — обратился он ко мне, — нахрена тебе этот старый, а? Тебе не нравится розовый? Может, хочешь шубку? Или другой цвет? Или еще чего-то? Ты скажи, все будет!

— Мне не надо! — замотала я головой, — у меня есть мой. Вот, Лешка принес, спасибо большое…

— Лешка, значит… — Лис нехорошо прищурился на Камня, тот ответил ему высокомерным хмыком. Лис оскалился в ответ, снова повернулся ко мне, — я не заберу ее все равно, малыш. Хочешь — выкинь. Или отдай кому-нибудь.

На этих словах я инстинктивно вцепилась в мягкую ткань куртки, и Лис, от которого не укрулся этот жест, лишь улыбнулся довольно.

— Ну вот и отлично. Мы еще жратвы купили всякой.

Он кивнул на оставшиеся пакеты, я снова замотала головой, но тут уже вступил в игру Камень. Он сурово сдвинул брови и отрезал решительно:

— Даже не думай. Тебе надо поправляться.

— Да с чего такая забота? — не выдержала я, глядя по очереди то на одного, то на второго, — что вам надо от меня, а? Это… — тут меня осенила простая в своей пошлости мысль, — это спор, что ли, какой-то ужасный?

— Спор? — удивленно поднял брови Лис, а Камень нахмурился с недоумением.

Они, видимо, чуть успокоившись, расселись неподалеку от меня. Лис — на шатком табурете, который явно доживал последние дни. Камень, по простому сдвинув чуть ли не к моей кровати неподъемное древнее, старше меня, наверняка, кресло, непонятно, каким образом затащенное кем-то в комнату. Маринка говорила, что это кресло тут — долгожитель, не одно поколение студентов пережило, и со своего места у окна ни разу не двигалось. Потому что вросло туда корнями.

Камень эту громадину сдвинул играючи, даже не заметив ее веса.

И теперь сидел прямо напротив меня, чуть подавшись вперед и уперев тяжелые руки локтями в колени.

Парни опять зажимали меня в ловушку, и в этот раз, кажется, без надежды на спасение.

Хотя…

Похоже, мы настроены на разговор. И это хорошо. Этим надо пользоваться! Пока позволяют.

Я откинулась чуть назад, опираясь спиной в прохладную стену, повыше подтянула одеяло, снова закутывая плечи, и принялась пристально изучать напряженные лица парней.

Лис, с нескрываемым сожалением отследивший, как я прячусь в одеяле, переглянулся с Камнем, прищурился злобно, поняв, что Камень тоже за моими движениями наблюдает, снова повернулся ко мне.

— Какой спор, малыш? — спросил он.

— Простой… — я пожала плечами, — ну, как там у вас, парней… Кто быстрей… Э-э-э…

— Трахнет? — договорил за меня Лис то самое пошлое слово, которое мне неловко было произносить вслух.

Я кивнула.

— Малыш… — Лис улыбнулся, покачал головой в удивлении, — ты реально думаешь, что мы поведемся на такое дерьмо? Хотя, за этого долбака я не могу говорить, но вот я…

В этот момент Камень едва уловимым движением саданул кулаком по ножке табурета, та подломилась, и Лис, сдавленно матерясь, повалился на пол.

Правда, вскочил быстро и как-то очень красиво, словно танец исполнял.

Развернулся к