— Благодарю, Государь, — покорно ответил Твёрд. — Приняли меня ласково и уважительно, и тем обязан я твоей доброте. Благодарю, что принял и не прогнал.

Исподволь он разглядывал Государя — высокий, плечистый человек, некогда мощный и мускулистый, а теперь иссохший, будто мёртвая ветка, с потемневшей кожей, заострившимися чертами измождённого лица и слишком уж отросшей бородой. Чеслав Турович напоминал скорее смертельно больного, чем получившего благословение от богов. Одет он в расшитую золотом рубаху, такие же порты и мягкие сапоги, на поясе кинжал в богатых ножнах с чеканкой, на голове ни венца, ни короны, положенных, при официальных встречах. Рукава рубахи закатаны и видны чёрные росчерки и кляксы «татуировки».

— Что же ты такое говоришь, — делано изумился Государь. — Как это я могу прогнать тебя — главного моего советника?

— Приятны твои речи, Государь, — поклонился Твёрд, — да не достоин я таких похвал. Твои советники подле тебя сидят, а не как я, в глуши да безвестии .

— Скромность твоя похвальна, — покачал головой Чеслав, — да не к лицу она тебе. Все здесь знают могуществе волхва Твёрда, об уме твоём и смелости. Кто понаслышке, а кто и нет.

Он обернулся к чёрным фигурам, те подобострастно поклонились.

— Позволь спросить, Государь, — подал голос Твёрд.

— Спрашивай, — благодушно кивнул Чеслав.

— Для чего ты призвал меня из крепости? Я вижу, что советников у тебя с избытком, и по мирским делам, и по божьим…

— Чудится мне, не одобряешь ты дружбы моей с чужестранцами? — нахмурился правитель.

— Это не мне судить, Государь, — вкрадчиво ответил Твёрд. — Моё дело служить Великосветью, да волю твою исполнять.

— Волю, говоришь? — Чеслав на мгновение задумался, а уже мгновением позже лицо его просветлело. — Знаю! Вот тебе моя воля! Покажи-ка, могучий чародей, свою силу перед гостями заморскими.

— Прости, Государь, да сила чародейная не для потехи чужеземцев дана, — ответил волхв. — Только для защиты ею владеем, не для скоморошества.

— Значит, против воли государевой идёшь? — прищурился Чеслав.

— Государь!

Вперёд с неожиданной резвостью выскочил Завид.

— Не гневись на Твёрда Радиславича, Государь! — зачастил придворный волхв. — Прав он! Что же это за потеха такая, чтобы верных слуг стравливать? Дозволь, я ему объясню, обскажу всё!

— Дозволяю, — небрежно махнул рукой Чеслав. — Расскажи ему, что у нас тут творится, а мы все послушаем.

— Благодарю, Государь, — поклонился Завид и, обернувшись к Твёрду, произнёс: — Вижу я не по нраву тебе, и капище новое, и боги, которых Государь принял.

— Государю виднее, каким богам требы приносить, — глядя Завиду в глаза ответил Твёрд. — моё дело границы охранять, а не суды над правителем судить.

— Верно говоришь. А знаешь ли, каким богам тут поклоняются?

Твёрд подозревал, что он-то гораздо лучше Завида представляет, что это за боги и чего они хотят, но рассказывать об этом не торопился, не хватало ещё чтобы подумали, будто понимает он с чем столкнулся.

— Ходил я по разным землям, и по северным, и по южным, — покачав головой, ответил владыка Вежи, — но таких богов вижу впервые.

— А слыхал ли ты о Безымянных богах? — вкрадчиво поинтересовался Завид.

— Не слыхал, — мотнул головой волхв. — Что же это за боги такие, у которых и имени-то нет?

— Есть у них имена, да по воле чёрной и по глупости человечьей позабыли их.

— И чьи это козни? Неужели Тьма пустила корни в сердцах людских?

— Не Тьма, дорогой собрат, нет, не она. Светлые боги тут постарались. Они, да наши с тобой предшественники — те, кому подарили они волховскую силу.

— Светлые боги с Тьмой бьются…

— Не только с ней! В стародавние времена, когда не было Тьмы, древние боги царили на всех землях, на всех морях! Всё они видели, обо всём знали, но не заметили, как росла у самых их ног измена. Коварством и хитростью Светлые боги сбросили своих благодетелей в недра земные, сковали их нерушимой твердью и подарили людям свет. Но именно тогда, на беду людей и появилась впервые Тьма, а уж с ней предатели и изменники, объявившие себя богами и покровителями Светлой земли, ничего поделать не смогли.

Завид врал так вдохновенно и убедительно, что в какой-то миг Твёрд даже усомнился в собственной правоте. А вдруг, правда, это не измена зреет в тёмных подземельях, а избавление? А вдруг стоит лишь отречься от бессмысленной борьбы и наступит благо, которого не было сотни лет и сгинут без следа все вурдалаки да отродья? Только правда она всегда бывает лишь горькой да колючей, чтобы за пазухой её не утаить было, а эти речи приторной сладостью отдают, будто не волхв говорит, а купчина ушлый, который только и ждёт, чтобы простаку какую-нибудь пакость всучить.

— Выходит, если Светлые боги Тьму породили, так они с ней заодно? — осторожно спросил Твёрд.

— Если и не заодно, то точно уж не лучше, — вскинулся Завид. — От гордыни своей, от жадности до власти, обрекли на Светлые боги на вечную войну с Тьмой.

— И что же, не ужели избавление есть?

— Есть, брат мой! Есть!

В глазах Завида вспыхнул фанатичный огонь. Похоже, он действительно верил в то, о чём рассказывал. Выходит, никто ему не давал читать настоящих книг? А может давали, да он в них разглядел только то,