способностей, опыта. И военная, и дипломатическая служба не стяжали ему славы, не принесли особого успеха. Его нельзя упрекнуть в том, что итог прилагаемых им усилий оказался невысоким. Просто от него требовалось решать задачи, которые были ему не по плечу, особенно в трудных, тупиковых обстоятельствах. Именно в таком положении оказался глава русской делегации Прозоровский на переговорах со шведами в Кардисе в 1661 году, когда встал вопрос о необходимости любой ценой продлить договор о перемирии, подписанный тремя годами ранее в Валиесари. К тому времени военно-политическая обстановка становилась для русских все более угрожающей. На пространствах Украины возобновились военные действия, и это при том, что опасность возобновления войны на шведском направлении также становилась очевидной, поскольку сроки перемирия подошли к концу.

Обстоятельства, в которых оказалась Московия, были шведам хорошо известны, оттого они выдвинули условия: избежать возобновления войны возможно, восстановив статус-кво, каким оно было на момент заключения Столбовского мирного договора 1617 года. Для русской стороны это означало отказ от всех недавних завоеваний на прибалтийском пространстве; кроме того, от нее потребовали возмещения ущерба, понесенного Швецией в результате возникшей не по ее вине войны 1656–1658 годов. По существу это был откровенный диктат.

Располагал ли глава русской делегации Прозоровский возможностями для маневра? Какие доводы и аргументы он мог выдвинуть, отстаивая государственные интересы? Что мог он противопоставить в ответ на непреклонные, ультимативные требования шведской стороны? Ясно одно: Прозоровский, не получив указания из Москвы, не решился бы на подписание по сути дела капитуляции. Миссии Прозоровского не оставалось ничего другого, как их принять. Так и появился Кардисский русско-шведский договор 1661 года. Непримиримая позиция, какую все эти годы занимал по отношению к шведскому урегулированию Ордин-Нащокин, послужила поводом требовать отстранения его от участия в переговорах. Из состава делегации он был отозван.

Особым драматизмом отмечены годы службы Прозоровского первым воеводой в Астрахани. Стратегически важное для экономики Руси Астраханское воеводство, через которое пролегал главный торговый путь на Восток, выступало важнейшим источником доходов для государственной казны. Их приносил сосредоточенный в тех местах рыбный промысел: икра, осетрина и пр. Астрахань была также перевалочным пунктом для экзотических товаров из Персии и Средней Азии, которые пополняли рынок Московии, а оттуда поступали в Европу.

К исходу 1660-х годов Астрахань постепенно оказалась в эпицентре территорий, охваченных восстанием Степана Разина. Для атамана устье Волги некоторое время оставалось плацдармом, откуда он совершал свои пиратские рейды вдоль побережья Каспия. Местная власть при этом как-то уживалась с «бунташным» войском, а у Прозоровского с Разиным установились вполне «рабочие» отношения. Какими бы силами ни обладало разинское войско, противопоставить себя местному гарнизону в ту пору оно не могло. Существенный перелом в обстановку привнесли результаты похода Разина в сторону Баку. Разбив флот Мехмед-паши и захватив немалую добычу, Разин с триумфом вступил в Астрахань, одарив при этом роскошной трофейной шубой самого воеводу Прозоровского. Тогда у них состоялся диалог, в ходе которого воевода предпринял попытку склонить Разина к сотрудничеству. Однако атаман от ответа уклонился, направив свои отряды с добычей к Дону, к насиженным местам. Там недолгое время спустя Разину стало ясно: повелевать разудалой толпой, в какую от бездействия превращалось его войско, было трудно и опасно. Упоение успехом, разбойничий азарт побуждали к новым походам за «зипунами» — грабительской добычей. Тогда атаман задумал очередной поход, решив взять под полный контроль богатую Астрахань.

Гонец от Разина с ультиматумом сдать город был по приказу Прозоровского подвергнут публичной казни. Однако предотвратить захват бунтовщиками Астрахани не удалось даже радикальным путем — разрушением дамб и затоплением подходов к городу, который после этого стал, казалось, неприступным. Его падение стало следствием измены, предательства. Через распахнутые «потатчиками» ворота бунтовщики беспрепятственно вошли в город. Тяжело раненному в уличном бою Прозоровскому пришлось искать укрытия в церковном соборе, однако это не остановило буйную толпу — всех, кто укрылся в соборе, живыми сбросили в ров с крепостной стены. Тяжело раненного воеводу на вал вывел сам Разин. Постояв рядом, на виду у столпившегося народа столкнул Прозоровского в пропасть. Мученическая смерть постигла и сыновей воеводы: оба они были повешены за ноги на городской стене. Старший, Михаил, там и скончался, младшему, Борису, удалось выжить, но он до конца дней остался инвалидом.

* * *

Василий Борисович Шереметев (1612–1680) принадлежал к той части именитой элиты, для которой присутствие у вершин власти было гарантировано самим рождением. Он унаследовал от предков уходящее в древность родовое имя, дающее ему право быть наверху, претендовать на высокие государственные посты и почетные места в Боярской думе. Разветвленный боярский род Шереметевых, родословная которого восходит к XIII веку, благодаря родственным связям был особенно близок российскому престолу. Выходцы из него активно вовлекались в государственную жизнь, исполняли видные роли в ходе становления и укрепления российской монархии. Шереметевы — непременные участники важнейших военно-политических событий, в критические моменты выступали опорой правящей династии. В начале XVII века они немало поспособствовали преодолению последствий Смуты, становлению новой династии. Один из них, Борис Петрович Шереметев, участвовал в Земском соборе 1613 года и одним из первых среди бояр подписал грамоту об избрании на трон Михаила Федоровича Романова. И в последующие времена Шереметевы, их потомки вписали в российскую историю немало выразительных страниц.

Уже в пору царствования Михаила Федоровича Романова Василий Шереметев был задействован в различных официальных мероприятиях, торжествах, чему способствовали не только его родовитость, сообразительность, расторопность, но и весьма привлекательная внешность. Дело касалось не только того, чтобы «смотреть в столы» в ходе царских приемов и аудиенций, но и участия в таком тонком и деликатном деле, как затянувшееся на два года сватовство датского принца Вольдемара к дочери царя Ирине, где камнем преткновения, к глубокому разочарованию царской семьи, оказался вероисповедный вопрос.

С восшествием на престол Алексея Михайловича поначалу казалось, что ничто не может поколебать положение Василия Борисовича Шереметева. Он был занят в коронационных мероприятиях, ему поручались некоторые властные обязанности. Однако позитивного продолжения не последовало. Борис Морозов, сосредоточивший в своих руках нити государственного управления, предпринял все возможное для отдаления от престола Шереметева и других ему подобных. Морозов «двинул» подающего надежды царедворца главным воеводой в Тобольск. Поводом послужил конфликт на почве местничества между Шереметевыми и Хилковыми. Род Шереметевых, как и род Хилковых, по происхождению и заслугам входил в число шестнадцати наиболее привилегированных. Они и их потомки, минуя низшие чины, поступали в бояре. Однако и внутри этой корпорации то и дело возникали непроясненные с течением веков расхождения в трактовке родословных, на которые соперники