этап служения Ордина-Нащокина длился около четырех лет (1667–1671), когда Алексей Михайлович решил поставить его во главе важнейших государственных дел. Исходя из объема и важности возложенных обязанностей, занятое Ординым-Нащокиным в то время положение соответствовало уровню премьер-министра или государственного канцлера. Функции ближнего боярина простирались от решения назревших внутригосударственных проблем до остающихся незавершенными внешнеполитических задач. Необходимо было решительными мерами преодолевать отсталость экономики, основанной на примитивных натуральных формах. Отгораживание от внешнего мира лишь усиливало экономическое отставание, а торговая экспансия извне сводила к минимуму потребности к саморазвитию.

Продвигаемые Ординым-Нащокиным экономические меры вписывались в политику протекционизма, давно и решительно проводимую в то время во многих европейских странах. Такая политика в наибольшей мере отвечала национальным интересам государств, сосредоточенных на развитии. Добиться этого было возможно лишь путем расширения внутреннего рынка, стимулируя собственное товарное производство. Ордин-Нащокин при этом считал важным оберегать выгоду промысловиков и торговцев в отношениях с иностранными поставщиками. «Ныне торговые статьи учинены великим рассмотрением, чтобы торговля происходила без ссор и без обиды; прежним компаниям быть не годиться, потому что от них больше ссоры, чем дружбы; открылось, что иноземцы торгуют подкладными (поддельными) товарами, тайные подряды делают, многими долгами русских»[44]. В данном случае речь идет об объявлении Новоторгового устава, по которому вводился пересмотренный регламент в осуществлении налоговой политики, в соблюдении строгих таможенных процедур в отношении внешних поставщиков. Было принято решение учредить особый Приказ купецких дел, задачи которого состояли в создании здоровой конкурентной среды, избавлении от бюрократической волокиты, ограждении «купецких людей» от произвола, творимого как на границах, так и в окраинных воеводствах. Путем снижения пошлин и введения вексельной системы взаиморасчетов был увеличен товарооборот через Астрахань.

Ордин-Нащокин торопился провести в жизнь намеченные мероприятия, поскольку чувствовал вражду боярской знати, монополизировавшей внешнюю торговлю, и предвидел, что его возвышение будет недолгим. Надо сказать, что причиной вражды было не только презрение аристократов к «худородному» выскочке, но и характер самого Афанасия Лаврентьевича, не упускавшего случай показать знатным невеждам свое превосходство в уме и знаниях.

В. О. Ключевский в своем очерке, посвященном Ордину-Нащокину, писал: «Ворчать за правду и здравый рассудок он считал своим долгом и даже находил в том большое удовольствие. В его письмах и докладах царю всего резче звучит одна нота: все они полны немолчных и часто очень желчных жалоб на московских людей и московские порядки. Ордин-Нащокин вечно на все ропщет, всем недоволен: правительственными учреждениями и приказными обычаями, военным устройством, нравами и понятиями общества. Его симпатии и антипатии, мало разделяемые другими, создавали ему неловкое, двусмысленное положение в московском обществе. Привязанность его к западноевропейским порядкам и порицание своих нравились иноземцам, с ним сближавшимся, которые снисходительно признавали в нем «неглупого подражателя» своих обычаев. Но это же самое наделало ему множество врагов между своими и давало повод его московским недоброхотам смеяться над ним, называть его «иноземцем». Двусмысленность его положения еще усиливалась его происхождением и характером. Свои и чужие признавали в нем человека острого ума, с которым он пойдет далеко. Этим он задевал много встречных самолюбий, и тем более что он шел не обычной дорогой, к какой предназначен был происхождением, а жесткий и несколько задорный нрав его не смягчал этих столкновений».

Историк отмечает и то, что в письмах царю и других документах Ордин-Нащокин нередко проявлял скромность, даже самоуничижение — но не выше ставил и способности своих знатных врагов, на которых постоянно жаловался. «Перед всеми людьми, — писал он царю, — за твое государево дело никто так не возненавижен, как я». Он называл себя «облихованным и ненавидимым человеченком, не имеющим, где приклонить грешную голову». При каждом столкновении с влиятельными недругами он просил царя отправить его в отставку, оговариваясь, однако, что от этого пострадают государственные интересы. Ключевский продолжает: «Афанасий знал себе цену, и про его скромность можно было сказать, что это — напускное смирение паче гордости, которое не мешало ему считать себя прямо человеком не от мира сего: «Если бы я от мира был, мир своего любил бы», — писал он царю, жалуясь на общее к себе недоброжелательство. Думным людям противно слушать его донесения и советы, потому что «они не видят стези правды и сердце их одебелело завистью». Злая ирония звучит в его словах, когда он пишет царю о правительственном превосходстве боярской знати сравнительно со своей худородной особой. «Думным людям никому не надобен я, не надобны такие великие государственные дела… У таких дел пристойно быть из ближних бояр: и роды великие, и друзей много, во всем пространный смысл иметь и жить умеют; отдаю тебе, великому государю, мое крестное целование, за собою держать не смею по недостатку умишка моего»»[45].

Важную роль в осуществлении курса на развитие национальной экономики Ордин-Нащокин отводил зарубежному опыту, развитию деловых связей с заграницей. Для этого следовало возвысить роль Посольского приказа в государственных делах. Без ведома «государственных посольских дел оберегателя» никакие государственные акты и распоряжения не могли иметь законной силы. Он исходил из того, что Посольский приказ есть «око всей России» и службу в нем следует поручать «беспорочным, избранным людям во всем освидетельствованным разумом и правдою». Он доказывал пагубность «неформальных» отношений высокопоставленных бояр и дьяков с иностранными представителями, в ходе которых заключались сделки, в ущерб «казенной прибыли». «Не научились, — доказывал он царю, — посольские дьяки при договорах на съездах государственные дела в высокой чести иметь, а на Москве живучи бесстрашно мешают посольские дела в прибылях с четвертными и с кабацкими откупами». Он требовал, чтобы «думные дьяки великих государственных дел с кружечными делами не мешали бы и непригожих речей на Москве с иностранцами не плодили бы»[46].

* * *

Чтобы понять значимость деятельности Ордина-Нащокина во главе Посольского приказа, необходимо вкратце рассмотреть, чем занималось это учреждение и как оно возникло. В Киевской Руси особого ведомства, занимавшегося внешней политикой, не существовало — ее регулировал князь при участии должностных лиц своей администрации. В Московской Руси особую роль в управлении заняла Боярская дума, постоянный совещательный орган при великом князе, а потом и при царе. На ее заседаниях обсуждались важнейшие вопросы внутренней и внешней политики, принимались решения с формулировкой: «государь указал и бояре приговорили». Дума ведала приемом иностранных послов, ведением переговоров, составлением дипломатических документов. Согласно этикету царь (великий князь) принимал послов только в самых важных случаях, все дела они решали с боярами. Не случайно Иван Грозный говорил английскому послу Р. Ченслеру: «У нас издавна того не ведетца, что нам, великим государем, самим с послы говорить»[47].