Мой искин не отказывается размяться, хотя шахматами не увлекаюсь. Потрепыхался, но проигрываю довольно быстро. Улыбаюсь с некоторой насмешкой:

— Не очень честно, Фёдор Дмитриевич. Сразу видно, что дебют наизусть помните. Это чит.

— Не забывать же мне его, — разводит руками. — Что такое «чит»?

— Преимущество, дополнительная возможность.

Следующую партию играем после первых девяти ходов, которые Фёдор Дмитриевич делает сам и с пояснениями. Вот теперь можно сразиться. Играем до самого моего приезда. И на этот раз победа моему оппоненту даётся очень непросто.

Прощаемся.

На выходе из поезда включаю режим «язык до Киева доведёт» и цепляюсь хвостом за супружеской парой средних лет, которым тоже нужен автовокзал. Скидываемся на такси. Мои проводники боятся опоздать, а в мою сторону ещё пара автобусов есть.

Ехать почти два часа — и это только до райцентра, потом ещё дюжину километров. На худой конец могу и дойти, несахарный. Но зачем мне ненужные приключения? Поэтому вызваниваю Виталия ещё в автобусе.

У своего попутчика, Фёдора Дмитриевича, контакт взял, он в Архангельске живёт. Дал свой домашний адрес и электронную почту. Адрес общежития смысла не имеет. Я его скоро сменю. А семья никуда не собирается. Телефонами, разумеется, обменялись. С предупреждением, что звонить мне можно только в районе девяти часов вечера.

Белый жигуль-шестёрка — надо же, ещё бегают такие, — мигает на прощание фарами, бибикает и с лёгким проскальзыванием уходит по заснеженной дороге. Машу рукой на прощание Виталию и его отцу. Денег, разумеется, они с меня брать не стали.

Несколько секунд не решаюсь идти, затем открываю калитку. По снежной тропинке не успеваю дойти до входа. Женщины заполошно высыпают на крыльцо. Останавливаюсь в нескольких шагах, осторожно, стараясь не встречаться взглядами, сканирую нечитаемое лицо бабушки Серафимы.

Долго мне этим заниматься не дают. Алиска спрыгивает с крыльца и влипает всем телом. Уши переполняет восторженный визг:

— Ви-и-итьк-а-а!

Собирался делать ей втык, готовил слова осуждения и обвинительный текст. Всё смыто. Ничего не смогу ей сказать. Чуть отклоняю лицо, покрываемое поцелуями, чтобы увидеть бабушку. И вижу, что она тоже улыбается. Немного отпускает. Может, не так сильно достанется?

— Давайте в дом, нечего тут на морозе!

Первым делом Алиска принимается собирать на стол, бабушка идёт баню затапливать. Животик у девчонки уже заметный, но пока аккуратненький, со спины не увидишь. И спереди, если неблизко, тоже не сразу заметишь.

До прихода бабушки ничего не успеваю спросить. Алиса, будто что-то чувствуя, душила мои намерения на корню. Лёгким мимолётным поцелуем или касанием. И я её хочу. По-настоящему. Если во время учёбы удавалось отгонять от себя видение обнажённой девушки, сидящей на моих бёдрах, то теперь стою в двух шагах от возможности воплотить видения в реальность.

— Ну, всё! — провозглашает бабушка, стряхивая снег с валенок. — Как раз после ужина и будет всё готово. Попариться жару не хватит, а ополоснуться — как раз.

Жареная картошка на сале под квас идёт на ура. Папахен приучил к таким немудрящим яствам. Аппетит к еде закрыт, а вот другой только разгорается. И отражается румянцем на лице Алисы.

Ладно, в баню надо идти. Чем быстрее схожу, тем быстрее доберусь до Алиски. Надеюсь, бабушка не уследит.

— Чуть не забыл! — вытаскиваю из сумки зимние сапожки, подарок для будущей мамы.

Не отказываю себе в удовольствии самому надеть их на ножки немного смущающейся Алиски.

Скрип торопливых шагов слышу, ещё не успев зайти в баню. Нагоняет смеющаяся Алиса. Чего это она? Вроде я всё с собой взял. Не дожидаясь меня, скидывает старую шубейку, выпрыгивает из подаренной обувки и прямо в сорочке ныряет в парную. Бросает через плечо мне, ошалевшему:

— Давай быстрее!

Ещё задумываюсь, снимать ли трусы, затем корю себя за робость. Я в баню, в конце концов, пришёл…

А вторая половина шуточки «заодно и помоемся» приходит в голову, когда уже расслабленный сижу на полу, оперевшись затылком на Алискино колено. Она сорочку свою скинула уже здесь, и когда вошёл, нас притянуло друг к другу магнитом. Так что чуть не заискрило. И тут же те самые видения и реализовались. По чисто технологическим причинам, живот мешает прижать её сверху.

— Бабушка нас не отругает? — задаю безнадёжно запоздавший вопрос.

— За что? — искренне изумляется Алиса и хихикает. — Сейчас-то я точно не залечу.

Хмурюсь. Чего-то до меня не доходит. Алиса тем временем заставляет меня сесть на лавку и набирает воду. Познаю ещё одно удовольствие в жизни кроме прочих — любимая девушка мылит и трёт мне спину. За что-то судьба меня вознаграждает.

— Тебя бабушка сильно ругала? За то, что ты залетела?

В ответ хихиканье, и девичьи ручки добираются до груди и живота. Заметно потяжелевшая грудь упирается в плечи и спину, вызывая приступы обессиливающего блаженства.

— Нет. Ты что, до сих пор не понимаешь? — сладкий голос льётся в уши. — Ты такой умный и не понимаешь?

Рассказ меня настолько потрясает, что перестаю обращать внимание на Алискину обнажённость. Ну, почти. И ведь если вспомнить, то пару раз сам это слышал, но пропускал мимо ушей. Точно, говорила бабушка, что де хорошо бы, если б мы поженились. И вздыхала.

Хозяйка дома нас не беспокоит и по приходу домой. Ухожу напрямую в светлицу Алисы.

— Я немножко боялась говорить бабушке, что понесла. А когда сказала, то она так обрадовалась. Она меня любит, конечно, но по крови-то я ей чужая. Была чужая. А теперь нет. Теперь я — мама её будущего правнука. Или правнучки. Будет, кому дом оставить…

Двоюродный правнук или правнучка, если точно, но прямых потомков у Басимы нет, — перевариваю вводные. Так что, как ни крути, линия Колчиных для неё самая близкая родня. Вздыхала бабушка по простой причине…

— Она, конечно, обрадовалась, что ты в МГУ поступил, но и огорчилась, — продолжает рассказывать Алиса, прижимаясь ко мне уже в постели. — Сказала, что теперь ты точно в Березняках жить не будешь.

«Если только рядом космодром не построить», — усмехаюсь про себя. Но в таких районах их не строят. Выбирают слабозаселённые места с отсутствием сельхозугодий. И с большим числом ясных дней в году.

— А я из Березняков никуда не поеду, — заключает Алиска, усаживаясь на меня.

Очередная реализация ею моих навязчивых эротических видений вымывает все