– Клайв, – всхлипнула Лейла над моей головой. – Уходи, очень тебя прошу…

– Заткнись, а? – попросил я. – Заткнись и не мешай. Скажи мне только вот что: когда на тебя навязывали эту гадость, ты была в куртке или надела ее потом, на готовый пояс?

– Потом.

– Ладно. Тогда давай ее осторожненько снимем. Потихоньку, потихоньку…

Один рукав, второй рукав… Теперь, сняв куртку, я мог наконец рассмотреть все детали бомбы – и спереди, и сзади. Пояс был надет прямо на сорочку, но часть проводов пропущена под нею – к мобильному телефону, который был приклеен скотчем под мышкой. Я поднял голову и приблизил лицо к лицу Лейлы:

– Послушай меня, девочка. Ты не умрешь. Мы не умрем. Никто не умрет. Я сейчас отойду, возьму кое-что и сразу вернусь. Но только если ты обещаешь мне не делать глупостей. Обещаешь подождать меня? Чтобы никто не умер? Обещаешь?

Она часто-часто закивала. Я вышел на кухню и стал рыться в выдвижных ящиках. Нож. Ножницы. Липкая лента. Кусачек не нашлось, но я надеялся обойтись без них. Главное – найти нужный проводок и закоротить его – тогда, возможно, получится снять пояс. Мобильник тоже представлял немалую проблему: как видно, Джамиль не особо верил в решимость сестры и хотел подстраховаться, в случае необходимости подорвав бомбу телефонным звонком. Эта техника тоже была не новой. Вопрос только, когда он сделает этот звонок: до того, как я сниму пояс, или после? Если до, то кэптэну Маэру придется искать нового сотрудника.

Я не боялся смерти, то есть абсолютно не боялся, настолько, что это удивило меня самого. Напротив, чувствовал какой-то странный веселый подъем. Мне хотелось шутить, мурлыкать хорошую мелодию, хотелось думать о ее голом теле под сорочкой, которую, наверно, придется разрезать. Впрочем, почему «наверно»? Я разрежу ее совершенно точно: иначе не отклеить телефон. И вообще, в таких ситуациях не стесняются. Потом купит себе новую рубашку, не обеднеет. Перед тем как вернуться, я связался со старшим группы:

– Все в порядке?

– Да, нормально, – ответил охранник. – У тебя?

– У меня тоже. Слушай, тут у нас деликатный момент. Не мешайте, пока я не вызову. Кэптэн Маэр звонил?

– Нет. Значит, не мешать?

– Значит, так…

Я вернулся к Лейле и первым делом замотал кнопку, чтобы освободить затекший палец. Затем поднял ножницы:

– Ты уж прости, но сорочку придется… того… Не возражаешь?

Она снова закивала. Слез в глазах уже не было – их сменило что-то другое, глубокое и одновременно острое – такое, на что хотелось смотреть и смотреть, не отрываясь. Я аккуратно разрезал сорочку снизу доверху. Под нею не оказалось ничего, кроме одного мобильника, двух грудей и четырех проводов.

– Это тебя не отвлекает? – спросила она.

– Мобилизует, – ответил я, изучая провода.

В кино они всегда разноцветные, чтобы герой мог эффектно погадать, какой именно проводок перекусывать: красный или синий? Другие цвета обычно не рассматриваются ввиду своей очевидной скучности. Скажем, коричневый: ну какой уважающий себя кинотеррорист сделает Самый Главный Провод коричневым, допустив столь вопиющий эстетический промах? К сожалению, реальность далеко не столь живописна. Провода на поясе Лейлы были только коричневыми. Никакого разнообразия…

Ее соски качались перед моими глазами, и, чтобы исключить излишнее влияние мобилизации, я вызвал в памяти образ инструктора по имени Йоси, который вел у нас практические занятия по разминированию. Йоси, в отличие от того, чего я сейчас невольно касался то лбом, то щекой, выглядел абсолютно асексуально: маленький забавный толстячок со смешным венчиком волос вокруг обширной лысины. На левой руке у него не хватало двух пальцев – среднего и указательного.

– Вы, верно, думаете, что я потерял их в результате взрыва, – сказал он первым делом. – Но это не так. В результате взрыва минер теряет жизнь, а не пальцы. Эти два я отрезал себе сам, по глупости, когда пилил дома доски для навеса. И теперь я могу показывать «фак» только левой рукой, что навсегда закрыло мне возможность вождения машин с правым рулем. Почему я рассказываю вам это? Потому что и пальцы, и жизнь теряют исключительно по глупости. И если уж вы решили пойти на такую глупость, как попытка обезвредить пояс смертника своими неумелыми руками, вместо того чтобы просто бежать без оглядки, то хотя бы не делайте другой, еще большей глупости: оставьте в покое взрыватель. С этим вам точно не справиться. Попробуйте снять пояс – и тогда уже убегайте. Бывает, изготовители поясов не уделяют этому моменту достаточного внимания. В этом случае у вас появляется некоторый шанс…

Я вглядывался в коричневый клубок, стараясь определить в этой путанице «фальшаки» – лишние провода, поставленные специально, чтобы запутать минера. С этого следовало начинать, чтобы было чем закоротить контакты, препятствующие снятию пояса.

– Подержи здесь… а другой рукой – здесь… вот так.

Выбрав нужный проводок, я снова взялся за ножницы. Мысли о минере Йоси и его шуточках не помогали расслабиться, а, напротив, добавляли напряжения.

– Смотри, Лейла. Я сейчас разрежу вот здесь. Если это ошибка, мы о ней не узнаем – просто не успеем понять. Если нет, у нас появляется шанс. Готова?

Она вдруг наклонилась и слизнула пот с моего лба. Усмехнулась в ответ на мой недоуменный взгляд:

– Иначе не могу: руки заняты. Режь.

Ножницы щелкнули. Мы оба выдохнули: ничего не случилось. Я быстро счистил ножом изоляцию с двух проводов возле панельки и поставил шунт. Вроде все; теперь еще один щелчок ножницами, и, если останемся живы, можно снимать. На этот раз я не стал предупреждать Лейлу, а просто зажмурился и нажал. Щелк!.. Жив!

– Встань!

Отклеив мобильник, я развязал шнурки пояса, осторожно снял бомбу и уложил ее в угол между стеной и унитазом. Когда я выпрямился, Лейла стояла передо мной – просто стояла и молчала, уставившись на меня тем самым – странным, глубоким и острым – взглядом, от которого невозможно отвернуться.

– Ты не собираешься накинуть куртку… – начал было я, но она вдруг шагнула вперед и прижалась ко мне, крепко обвив руками мою шею.

Потом я почувствовал, как ее щека скользит по моей щеке, уступая место губам, как ее губы ищут мои и как находят, почувствовал мягкую сладость ее языка, ее нежную кожу под моими ладонями, проворство ее рук, срывающих с меня рубашку и уже берущихся за пряжку пояса, который, слава Создателю, оказалось возможным расстегнуть без опасения взлететь на воздух. Хотя нет, ошибка, мы с ней реально взлетели на воздух там, у стены учрежденческого туалета… Взлетели на черт знает