Тасий признался, что он тайно финансировал повстанческое сопротивление, о существовании которого мы догадывались. Но континент перекрыл ему все рычаги и ввёл жёсткий контроль за учётом товара. Поэтому Тасий был вынужден пойти на крайние меры. Потому что повстанцы начали его шантажировать и требовать больше, чем он мог им дать. Тасий предложил вариант с воровством денег из казны. Хотел стащить разменную мелочь на несколько десятков тысяч. Но повстанцы решили действовать по‑крупному. Вначале согласились, а затем уговорили его вытащить всю казну подчистую.

Я с изрядным аппетитом поглощала салат с курицей под безумно вкусной заправкой и внимательно слушала объяснения мужчины напротив. Моего мужчины. Совместный приём ванны в конечном итоге вылился в нечто большее, чем просто гигиена всего тела.

Улыбнулась в ответ, припоминая упорное нежелание поступать «не по‑джентльменски». Но в итоге победил мой вариант предложения.

Довольный, сытый и радостный герцог тем временем продолжал свой рассказ:

– Но и тут не повезло, никто не хотел брать на себя ответственность за хранение большой суммы облигаций, и Тасию пришлось деньги прятать в поместье. На следующий день приехал я и спутал им все карты.

– Повстанцы? – я решила поддержать разговор. – Сколько их?

– О, это кучка шантажистов, – Сирейли махнул рукой, – десять, пятнадцать. Я оставлю здесь Лакса и Дастена наводить порядок. Один будет замещать, другой возьмёт под теневой контроль полицию. Думаю, быстро найдём всех заговорщиков. А пока в участниках грабежа записаны трое: Тасий Мэнвудский, Шанзи Чест и Сэмюэль Эйфихоф, старые приятели мэра, чья жизнь не задалась, так скажем. Первый – пробился на руководящую должность, умело шествуя по головам своих конкурентов. Остальные два скатились в самые низы общества.

– Ты так радостно об этом говоришь. – Я скривилась из‑за неприятной ремарки. – Но что, если они не виноваты? И их вынудили обстоятельства?

Праудмор подался вперёд и вмиг стал серьёзным.

– Выбор, – громко произнёс он. – У них был выбор, как поступить. Воровать или искать честную работу. Здесь я категоричен и считаю, что мы творцы собственных судеб.

– Легко говорить, когда ты родился с серебряной ложкой во рту.

– Меня муштровали не меньше остальных детей и мало что позволяли. Учёба. Учёба. Учёба. Я оглянуться не успел, а мне уже двадцать. За всё время отец брал меня на приёмы раз пять. И то ради того, чтобы выставить на всеобщее обозрение, как эталон, повод для гордости.

– Зато сейчас ты ни в чём себе не отказываешь, – я не спешила вестись на его якобы жалостливую историю.

– Увы, все мои траты подотчётны, – герцог заметно погрустнел. – Каждую декаду я отправляюсь к чиновникам и выслушиваю унижения в свой адрес, будто я – пиявка на теле империи. Поэтому без особой надобности я не трачу большие суммы денег. Тем обиднее для меня было обнаружить, что моя собственная жена обчистила сейф с моими личными сбережениями, которые хоть немного ослабляли удавку на шее.

Я заметно смягчилась, отчётливо понимая, что наша с ним ситуация схожа. Он будто на кредитном договоре или близко к тому.

– Так вот, – Праудмор вернулся к изначальной теме. – Мы с Лаксом сходимся во мнении, что дела обстояли следующим образом. Чемодан с облигациями был подброшен заядлому картёжнику, чтобы проследить за тем, как он его обналичит. Найти подпольный вариант размена денег, потому что город оцеплен, корабли в портах блокированы.

– А как же начальник порта? Он не замешан?

– Нет. – Сирейли широко улыбнулся. – Я успел его допросить перед нашим купанием. Ему была поставлена тайная задача проследить за транжирой по имени Этони фон Ларвин, предъявить обвинение в растрате.

– Но почему именно начальнику порта, а не полицейскому какому?

– Потому что Сторчин – преданный империи и в то же время «свой» в Мэнвуде. А Этони перед столичными бюрократами наверняка кто‑то покрывает, позволяя ему пользоваться благами короны под видом больших сумм на лечение шаткого здоровья. Как показала практика, здоровье у него действительно плохое, но поправлять он его ездит в дома Вабу Кованни.

– С другой стороны, это и хорошо, – я пожала плечами, – если бы не он, мы бы, наверное, не встретились. Иначе меня бы не вызвали в дом Вабу Кованни.

– Ты права.

Праудмор нахмурился.

– Стоит ли мне попросить для него помилование в этой связи?

– О! Прекрати!

Я рассмеялась в голос.

– Не думаю, что он этого заслужил, если сказанное тобой правда.

– А есть какие‑то сомнения? – герцог притворно оскорбился. – Тогда прошу, выскажи их мне лично.

– О, сомнения у меня имеются, и неплохие, – подыграла я. – Что мы покинем это место целыми и невредимыми. Ведь кто знает, сколько ещё соучастников скрывается в этих стенах?

– Ну уж нет, слуг допросили и выставлена охрана на каждом углу. Так что можешь не переживать.

– А Карен?

– Она унаследует этот дом и некоторую сумму на содержание.

Вообще‑то я спрашивала о другом.

– Она поправится?

Сирейли кивнул.

– Доктор утверждает, что её жизни ничто не угрожает.

Я выдохнула от облегчения и снова принялась за салат. Даже не помню, когда последний раз ела с таким аппетитом. Булочки с кокосовой стружкой не в счёт.

– Итого, что мы имеем. Картёжники уплатят штраф за мошенничество. Вабу уже конвоируют в местный форт и продержат там до вынесения приговора. Второго сообщника ищут. А первый успел расколоться.

– О? Вот как?

Подняла взгляд на собеседника.

– Ты невероятно красивая и умная, я тебе говорил?

Герцог отвлёкся от рассказа и стал сыпать комплементами.

– И буду зла, если сейчас же не узнаю, как они провернули эту аферу.

– Сотрудник банка им помог. Он уже тайно арестован. Его записали в преступники по другому делу, чтобы не было огласки. А в целом, дело было так. Восемь дней назад ночью Тасий, два повстанца и один сотрудник банка открыли водные ворота. У мэра был левый ключ. Правый… ну, ты понимаешь.

Кивнула.

– Все деньги они сразу вытаскивать не стали, не считая пары чемоданов. Остальную сумму спрятали в так называемой гостевой комнате, куда всю неделю Тасий заезжал, чтобы вывезти деньги и