– Взаимно, Понтифик. Пусть Свет пребудет с вами…

Дезидерия подождала, пока они уйдут, и добавила:

– … и сожжет вас до самых костей.

Ворота захлопнулись с таким грохотом, что земля вокруг содрогнулась.

– Скорее вытаскивайте их оттуда! – приказала хозяйка виллы.

Слуги обступили плиту. Как только Свет упал на лицо Андреа, юноша сделал огромный глоток воздуха. Совершенно ошалев от паники, он выскочил из ямы.

Фисба вылезла вслед за ним.

– Андреа, успокойся! Вот так, сядь. Дыши. Давай вместе: вдох, выдох, вдох…

Постепенно юноша успокоился. Слезы продолжали катиться у него из глаз.

– Что произошло? – спросила Дезидерия у Эвандера.

– Понятия не имею, – пожал плечами Эвандер. – Ему стало нехорошо, еще когда мы спускались в лаз, но когда заговорил Понтифик…

Дезидерия не стала дожидаться, пока Эвандер закончит предложение, и присела перед Андреа. Она с большим состраданием посмотрела ему в глаза.

– Мне очень жаль, что вам пришлось пережить это.

– Это не ваша вина, – шмыгнул Андреа. – Я… не ожидал. Теперь мне многое ясно. Я… не знал, что это был он…

– Дышите, Андреа, о чем вы говорите?

На миг юноша перестал дышать, чтобы собраться с силами.

Наконец, он сумел выговорить:

– Я никогда не видел Понтифика, но хорошо знаю его голос. Это он забрал мою мать. И убил ее.

26

Колибри

«Нужно разговаривать! Говори с людьми, рассказывай, что у тебя на сердце. Ты всегда можешь попросить прощения. Люди будут добры с тобой, как мы добры друг к другу».

Слова малышки Пакс вертелись в голове Андpea, когда их не перекрывал голос Понтифика.

Дезидерия велела заварить чай с розмарином, медом и лимоном, чтобы помочь ему успокоиться. Они вчетвером расположились в роскошных садах виллы. С тех пор, как Понтифик уехал, жизнь в поместье возобновилась. Здесь снова стало слышно щебетание птиц, которые радовались Свету не меньше ребят.

– Что сталось бы с нами, забери вас Понтифик? – спросил Эвандер. – Мы бы все еще сидели в яме!

– Не думаю. Скорее всего, я бы уже прикончила вас обоих, – пригрозила Фисба. – Чтобы не слушать ваши бредни и сберечь запасы воздуха.

– Уверен, что это не так. Ты бы рыдала в моих объятиях! – возразил Эвандер.

– Мы бы вытащили вас, – сказал Пирам.

Слова слуги удивили их. Он невозмутимо продолжил:

– Дворцу нет дела до Отверженных. Им хватает своих забот. Нас легко заменить. Если бы госпожу забрали во дворец, слуг оставили бы дома. Нам не досталось Света, но мы не чудовища. Я бы сам вызволил вас.

– Вот уж спасибо, – проскрипел Эвандер. – Бравый Пирам всегда готов прийти на помощь… Единственный в мире Отверженный, способный проявить инициативу, когда надо спасти несчастных детей, тронутых Светом!

– Почему ты так разговариваешь с ним? – возмутилась Фисба.

– Действительно, почему? Ты ни на что не жаловалась в термах! Не говорила, что тебя не надо защищать!

– Ты собрался закатить мне сцену ревности, Эвандер? Ты это всерьез? Ревнуешь, что он защитил меня от удара копья, когда я была безоружна? Тебе должно быть стыдно. Лучше бы ты поблагодарил его! Пирам не виноват в том, что Свет оставил его, как и мы не виноваты в обратном. Ты даже неспособен сказать спасибо за то, что, несмотря на свою бесчувственность, он вытащил бы твой зад из ловушки!

Даже оттопыренные уши Эвандера стыдливо покраснели. Он понял, что выставляет себя смешным перед Дезидерией, равнодушно наблюдавшей за их ссорой. Служанка принесла поднос с чаем, и девушка сама протянула Андреа дымящуюся глиняную чашку. Юноша поднял на нее взгляд, и в нем мелькнула благодарность. Аристократка слабо улыбнулась:

– Нет лучше лекарства, чем хороший травяной отвар. Исидор привык, что в плохие дни я делаю ему чай. Он называет его «колибри».

– Колибри? – спросила Фисба. – Почему именно эта птица?

– Потому что колибри пьют сладкий нектар. А еще потому, что он так вспоминает рассказ о колибри, который я часто читала ему.

При этих словах она вздохнула и принялась рассказывать:

– Это история о густых джунглях, в которых счастливо обитают сотни разных зверей. Однажды их жизнь нарушает ужасный лесной пожар. Звери пытаются укрыться у пруда. Там собрались все: слоны, львы, газели… Все они беспомощно наблюдают за тем, как выгорает их дом. Среди них порхает малютка колибри. Она одна набирает в клюв воду и капля за каплей пытается потушить пожар. «Что ты делаешь, глупенькая? – спрашивает ее слон. – Неужто ты сошла с ума? Тебе никогда не потушить этот пожар в одиночку!» «Знаю, – отвечает ему колибри. – Я лишь вношу свою лепту». Для Исидора этот травяной чай и был каплей колибри. Конечно, одной каплей пожар не потушить, но с нее можно хотя бы начать. Все мы в глубине души колибри. Сегодня ими были и вы. Маленькие птички, вносящие свою лепту.

Это нежное сравнение заставило Эвандера и Фисбу улыбнуться. Андреа оставался равнодушным, вперив взгляд в никуда.

– Благословленные способны многое поменять, – добавила она. – Очень грустно, что люди не видят в вас ценность.

– Вы не считаете себя благословленной? Я хочу сказать… вы же одна из нас! У вас есть Дар! – поразился Эвандер.

– Я плохой человек, – сказала Дезидерия.

– Вы пытаетесь спасти младшего брата от принудительного брака. Это не плохой поступок!

– Неужели вы нисколько не сердитесь на меня? – удивилась она.

– За что же? – не понял Эвандер.

– За то, что я обладаю и Даром, и свободой. Я боялась, что это оттолкнет вас.

– У нас есть причины для зависти, – сказала Фисба. – Но вы помогли нам. Я рада, что за стенами Оффициев, дворца и Пиксиса живут люди, сохранившие Дар. Вы даете надежду и служите нам примером, госпожа Дезидерия.

– Не позволяйте этой мысли застилать вам глаза, – возразила она.

Девушка тяжело вздохнула, и Андреа поднял голову. Он услышал в голосе Дезидерию незнакомую дрожь. Это было чувство вины.

– Что случилось, госпожа Дезидерия?

Вопрос Андреа подвис в воздухе. В нем не звучало ни обвинения, ни злости. Наоборот, в нем чувствовалась забота. Когда Андреа сопереживал кому-то, его способность чувствовать эмоции и оттенки речи развивалась. По щеке Дезидерии скатилась слеза.

– Наши родители… прятали нас всю жизнь. Они были богатыми, влиятельными, могущественными и сумели уберечь нас от оков Культа. Мой Дар обнаружился как раз во время провозглашения Закона короля Анастасия. Родители сделали то, что показалось им справедливым, – запретили мне пользоваться Даром. Мол, это опасно, и, если я буду пользоваться им, меня заберут в Оффиций, и мы больше никогда не увидимся.

Она тяжело вздохнула, и в этом вздохе чувствовался ужас маленькой девочки, которой она когда-то была.

– Расти с Исидором было нелегко, ведь с ним всегда было трудно справляться. У него часто случались приступы. Его Дар… внушал ужас. Наши родители боялись брата, но все равно отдавали ему все свои силы. Я знаю, что отец мечтал совсем о другом сыне. Иногда он бывал с ним жесток. И со мной тоже. В те