дыхание на себя на коже головы. От него так горячо...И я, даже уставшая и разморенная, все равно тянусь к его губам, чтобы поцеловать. Обвиваю сильную шею, скольжу внутрь рта языком. По жилам нехотя разгоняется кровь. Мы почти всю ночь делали это. Между ног характерно саднит, и уже до конца не хочется, просто позависать в состоянии рядом.

- Лиз...- Сашка вдруг отстраняется и гладит мою щеку, пристально смотря в глаза. Так напряженно, что я тоже напрягаюсь.

- Что?

- Гор умер.

- Что???

Я в шоке резко выпрямляюсь и хватаюсь за горло, которое мгновенно болезненно сдавливается. Сашка так и гладит меня по волосам, и глаза его лихорадочно поблескивают в полутьме.

- Вчера, Лиз. Я пришел поздно с работы, а он лежит. Под лестницей...

Моргаю, а перед глазами все начинает плыть, пытаюсь протолкнуть воздух в легкие, а не могу, только по телу волны жара гуляют.

- Он вроде бы вел себя как обычно, просто много спал, не скулил...Я...Я надеюсь, что он без боли...ушел...- сипит Саша.

Всхлипываю и снова прижимаюсь к его груди. Ну пиздец...

- Почему не сказал сразу?

- Не знаю...

- А дети?

- Пусть отдыхают пока, прилетят - скажем.

- Да, наверно, так лучше будет, - киваю, переводя дух, - Где похоронил?

- У тутовника. Земля мерзлая, пришлось Михалыча звать посреди ночи, чтобы экскаватором копнул, утром вылетать же уже...

- Саш, - тяжело вздыхаю, не зная, как выразить все то, что в душе.

Мне больно самой, но и его боль, скрытая в этих скупых словах, прошивает меня насквозь. Сажусь повыше, обнимаю его голову и целую в дрожащие веки, лоб, уже покрытый сеточкой морщинок, высокие скулы, прямой нос. И мои горячие слезы делают влажным его лицо. Рвано вздыхает и утыкается носом мне между грудей, крепко - крепко обнимая за талию. Плечи напряжены. Глажу.

- У него классная жизнь была, - шепчу.

Никак не реагирует, а потом тихо бормочет.

- Совсем один помер... В темноте...

Сажусь теперь уже я спиной к изголовью кровати, гладя голову мужа, придавившую мою грудь.

- Мне и до этого так тоскливо в доме было. Пиздец, Лиз. Там все про вас, про нас, и я как в музее бродил, одни воспоминания. А Гора вчера нашел и...Умер вместе с ним наш дом. Там только выть теперь. И ничего мне уже не надо. Для чего? Гостиничный комплекс, большой дом - все это было важно, когда мы все там были. Но ты возвращаться не хочешь, правильно я понял? И, получается, всё, что я построил за всю жизнь, перестало иметь смысл даже для меня.

49. Лиза

Сашка хмурит брови, проводя пальцами по моей щеке, а я пытаюсь усмирить нарастающее внутри напряжение. Я так ему сопереживаю сейчас, и мне так за него и за «нас» больно, что я не могу не испытывать чувство вины. И не понимаю – оно мое личное, или муж мне пытается его навязать.

- Звучит так, будто ты меня обвиняешь в этом, - тихо признаюсь, перехватывая его руку и сжимая ладонь, - Это твое «правильно ли я понял, что ты возвращаться не хочешь» …Будто перекладываешь на меня всю ответственность.

- Что за…Нет! Я всего лишь делюсь, - у Сашки на мгновение раздраженно сверкают глаза, но потом он криво улыбается, снова садясь повыше и устраивая меня у себя на груди, - Просто говорю, что почувствовал, что больше меня ничего там по сути не держит.

- М-м-м,- тяну, задирая голову, чтобы видеть его взгляд. Кокетливо улыбаюсь, пытаясь смягчить провокационный вопрос - И что ты будешь делать?

- Я не знаю. Если перееду к тебе, пустишь? – он говорит шутливым тоном и тормошит мое плечо, а меня сердце к горлу подлетает, по всему телу нервные разряды идут. Так просто?

- Ну…У меня отличная большая кладовка, - копирую его несерьезный тон, губы дрожат в улыбке.

Сашка хмыкает на это и больше ничего не говорит. Прикрывает глаза, гладя мои плечи. Затихаем.

- Если поклянешься, что больше никаких измен, - едва слышно шепчу уже серьезно, почти касаясь губами его кожи на груди.

Шумно выдыхает, прижимает меня крепче и целует меня в макушку.

- Больше никогда, Кис. Очень сложный вышел урок. Ты тоже обещаешь?

- Да.

Отрываю голову от его груди, и мы коротко целуемся, снова ложимся обратно. В комнате будто воздух уплотняется, и каждое слово имеет свой особенный вес. Страшно сказать что-то не то, сфальшивить, и потому мы наполняем не озвученными смыслами густую ночную тишину, царящую в нашем номере. Сашкины пальцы рассеянно выводят узоры на моем плече, его сердце под моей щекой ускоренно сильно бьется, и моя рука покоится на его животе. Казалось бы, что еще надо, да? Но наш паззл все равно не складывается пока.

- Лиз, не обижайся пожалуйста, что я еду на Камчатку, - шепчет Сашка хрипло еще через пару минут.

И я хочу ответить, что уже не обижаюсь, но он продолжает говорить.

- Мне нужно подумать, очистить голову, перепрошиться. Я сейчас такой пустой, что мне нечего вам с детьми дать. И ни хрена не понимаю, как дальше…

- Так давай поговорим, если ты это «дальше» хочешь вместе, - тихонечко предлагаю, снова поднимая к нему глаза.

Усмехается, качая головой.

- Ну давай, - и серые глаза чуть насмешливо щурятся, замирая на моем лице.

- Москва? – начинаю с самого очевидного.

- Может быть…Как перевалочный пункт, - тут же отзывается Саша, разом руша все мои робкие мечты остаться в столице.

Блять…

Я пытаюсь контролировать свою реакцию, тем более, что муж внимательно за ней наблюдает, но плечи все равно деревенеют, а мягкая улыбка превращается в пластмассовый оскал. Нет, я знала, прекрасно знала,