Мы сопровождали князя, на случай, если враг задумал какую-то хитрость, но я видел, что запас хитростей у Брячислава иссяк вместе с желанием продолжать сопротивление. Похоже, в крепости закончились припасы, и только голод вынудил их открыть ворота, что было странно, ведь обычно провианта запасали на пару лет осады. Но это было уже не так важно. Гораздо важнее, что крепость теперь принадлежала Хререку.

Князь принял капитуляцию, даже оставил Брячиславу оружие, а вот его воины должны были покинуть крепость с пустыми руками, и через какое-то время в город потянулась вереница побеждённых. О выкупе и речи не шло, Хререк ясно дал понять, что пришёл сюда всерьёз и надолго, собирая земли под свою руку, так что для полоцкого князя всё было кончено.

А для нас — только начиналось.

Глава 21

Причина падения крепости оказалась ясна, как только мы вошли внутрь и заглянули в амбары. Все запасы провизии оказались безнадёжно испорчены плесенью, и на месте Брячислава я бы просто вздёрнул ответственного за тыл на ближайшем суку. Как там говорил кто-то из великих полководцев, солдат воюет брюхом, и голодный солдат это плохой солдат.

Нет, какое-то время можно протянуть и на таком рационе, и они, похоже, даже попытались это сделать, но начали болеть и чахнуть, пока наконец не решились открыть ворота. И я, честно говоря, не представляю, как бы мы брали эту крепость штурмом. Скорее всего, никак, и мы просто развернулись бы и ушли восвояси, разграбив только сам город.

А так мы не только обнесли ещё и крепость, нагрузив полные корабли всяческого барахла, но ещё и оставили в крепости свой гарнизон. В её неприступности мы уже наглядно убедились.

Князя Брячислава Хререк милостиво оставил в живых, причём даже на прежней должности, он просто взял с полочанина клятву верности, и тому не оставалось ничего иного, кроме как покориться.

И когда все дела здесь были улажены, новый гарнизон проинструктирован, а мешки и ящики с награбленным распиханы по трюмам, Хререк отдал приказ отчаливать.

Князь после штурма словно бы очнулся, как после долгого сна, снова шутил, балагурил, носился везде с безумными прожектами и замысливал новые походы за богатством и славой. А я смотрел на всё это с чувством выполненного долга, понимая, что наша затея сработала. Главное, чтобы он снова не влип в ту же паутину, второй раз это может и не сработать.

Снова прошли волок, снова пошли вниз по течению, снова прошли под парусами по Ильмень-озеру. Новгород за время нашего отсутствия нисколько не изменился, разве что листья на деревьях начали потихоньку желтеть. Лето пролетело так стремительно, что я даже и не заметил. Словно и не бывало.

И, само собой, по случаю такой победы князь пожелал устроить пир для всей своей армии. В захваченном Полоцке он уже был, но теперь Хререку надо было продемонстрировать свою щедрость и доблесть для тех, кто оставался в Новгороде. Для местной знати, которая считала его захватчиком и узурпатором. Таким, как они, время от времени нужно демонстрировать силу, чтобы не слишком зарывались в своих коварных интригах и таинственных планах.

Пир начался на следующий вечер после того, как мы вернулись в город, и приглашены были все до единого, начиная знатными ярлами и заканчивая распоследним дренгом-первогодком. Хререк мог себе это позволить. Его богатства хватало с лихвой.

Угощение выставили во дворе крепости, бочки пива, браги и заморского вина были доступны каждому, подходи, наливай да пей. Столы ломились от снеди и различных закусок, нехитрых, но сытных. Правда, на всё это великолепие мигом слетались осы, чтобы ползать по мясу и купаться в недопитой сладкой браге, но и людям тоже доставалось.

На улицах города тоже царила атмосфера праздника, многие влиятельные люди спешили тоже выставить угощение для простого народа. Примазаться, так сказать, к триумфу Хререка.

Ну а мы пили и отдыхали вместе с князем, хвастаясь трофеями из Полоцка и своими подвигами во время штурма.

— Вот я по лестнице ползу, а он по мне топором! И мимо, я отшатнулся назад-то! Вот прям здесь свистнуло, думал, всё, допрыгался Сверри, не видать тебе больше родного фьорда! — активно жестикулируя и сбиваясь с одной мысли на другую, рассказывал поддатый Сверри.

Эту историю мы все уже слышали несколько раз, но делали вид, что внимательно и охотно послушаем ещё.

— А м-мне п-по шлему п-прилетело, — заикаясь после удара в голову, сказал ещё один молодой.

— Ты на удар-то хоть ответил? — фыркнул Харальд Рябой.

— Д-да, уб-бил, — сказал тот.

— Так и надо, — сказал Харальд.

— Это что, я как на стену запрыгнул, на меня разом со всех сторон! Я щитом укрылся, одного убил, другого, третьего, а они всё не кончаются! Тяжко первому-то лезть! — громко произнёс Торир.

— Так первым же Кнут забрался, — сказал Хальвдан.

— Я говорю, тяжко одним из первых-то лезть, — исправился Торир.

Как я и обещал, первому из забравшихся на стену я выплатил марку серебра из собственных денег, плюсом к той доле добычи, что мы взяли с Полоцка, так что Кнут благодаря своей храбрости стал немножко богаче.

Вторым, по другой лестнице, взобрался Горм, но ему премии не досталось, хотя он и не переживал за это. Даже без этой премии мы все после дележа добычи изрядно разбогатели, хоть и ненадолго. Скоро всё награбленное осядет в карманах у местных шлюх и торговцев, а мы, как голодные волки, будем вынуждены искать новую добычу.

Я пил вместе со своими людьми, за стол к высоким господам меня не позвали. Впрочем, не больно-то и хотелось, кроме Хререка и Хельги там не с кем было даже поговорить. За княжеским столом, кроме них двоих, сидели ещё князева супруга, его тесть, несколько ярлов, с которыми я только шапочно был знаком, и какие-то денежные мешки из Новгорода и Ладоги.

И, к моему облегчению, князь гораздо больше был увлечён историями о подвигах, а не Миляной, как бы та ни старалась привлечь его внимание. Он