– Но это же все абсолютно не подходит по цвету? Она же дизайнер!

– Вот и она так говорит! Я – дизайнер, мне виднее. А с ее колокольни – вещь должна нас радовать, притягивать наш взгляд. И не надо ни на кого оглядываться, нужно, чтобы в первую очередь нравилось тебе.

– Странный взгляд. Мы же среди людей живем.

– Да, но жить нужно своим умом.

Посреди комнаты возвышалась огромная кровать. Вместо ножек – лапы какого-то динозавра. Кровать была накрыта красным плюшевым покрывалом. Лара ходила по крохотной квартире, и ей в ней было тепло и уютно. Несмотря на все странное сплетение цвета, отсюда совершенно не хотелось уходить, наоборот, захотелось забраться с ногами в кровать, взять с полочки книжку и читать, читать. На окнах никакого тюля, простые сатиновые шторы в цветочек, дверь на балкон и восхитительный вид на море. Небо из ярко-голубого превратилось в серое, изменился цвет моря, тот момент, когда цвета начинают друг с другом дружить и останавливаются на одинаковой сиреневой гамме. Еще немного – и все станет темно-темно-синим, а пока такие красивые пастельные оттенки. Отрада для импрессионистов.

– А свет где здесь включается? Не вижу люстры.

– С трудом уговорила Лизку купить хотя бы торшер. Сначала просто были свечи. Торшер хороший, не сомневайся, я сама его сюда притащила, светит прекрасно.

Лара включила торшер и поняла, что да, свечи сюда бы подошли больше. Или уж торшер должен был быть тоже из другого времени. С тканым колпаком и бахромой бомбошками. Опять, словно прочитав ее мысли, Ира продолжила:

– Она, конечно, пыталась с очередного блошиного рынка притащить какую-то треногу, мол, абажур сошью сама, но тут уж я просто грудью встала. В доме, где есть ребенок, обязательно должен быть нормальный свет.

Про ребенка Лара никогда бы не догадалась. Это была квартира одинокой, очень модной женщины, которая живет исключительно своей жизнью, своими интересами и только для себя. Про ребенка, может быть, напоминал только вислоухий и длинноногий оборванный заяц в штанишках на лямках. Зайцу явно было здесь грустно и одиноко.

– Ребенок? А как же здесь уживается ребенок? И где он спит?

– Вот так и уживается. А спят они вместе. Лиза считает, что себя терять нельзя. Даже ради ребенка. Она не стала жертвовать собой ради мужчины, ради мамы, чем ребенок лучше?

– Интересная философия.

– Тоже имеет место быть. У Лизы дочка, ей шесть лет. Она приемная. Тоже непростая, доложу я тебе, история. Пошли на балкон. Давай-ка мы тоже выпьем вина, и я тебе расскажу про Лизу.

Ира достала из затейливого буфета бутылку красного вина, штопор, два бокала и пакетик с галетами.

– Располагайся, я сейчас сбегаю за сыром. Ох, да, самое главное. Остаетесь?

Лара еще раз осмотрелась. Думала ровно две секунды:

– Да. По-моему, это то, что мне сейчас нужно.

Кто-то всегда есть рядом

Вино пили из красивых старинных бокалов. У Лизы не могло быть бокалов из «ИКЕА», и за это ей сейчас незнакомая Лара говорила спасибо. В данный момент Ларе важны были детали. Они ее отвлекали, немного шокировали и заставляли погрузиться в другое пространство. Просто Алиса в кроличьей норе. Книга, зачитанная до дыр, нет, не в детстве, в юности. Когда искала ответы на вопросы. То самое путешествие за белым кроликом очень перекликалось с советами деда. Иди вперед. Даже когда тебе кажется, что это путь вниз.

Здесь, в квартире Лизы, Лара почувствовала себя снова в том самом кроличьем пространстве, когда важно не то, что есть, а то, что ты об этом думаешь. Под окнами тихо плещется море. И никто не свистит. Только слышен негромкий шепот святой троицы на балконе снизу и немного сбоку. Опять же хорошо. Дети на виду, ты их видишь, и можно расслабиться и побыть немного просто Ларой. Не мамой, не женой. Ларой. Редкие моменты жизни. И для Лары, и для Иры.

– Обычно на нашем балконе еще и Софийка. Это Лизина дочка. А Лиза здесь, думает. Может часами сидеть неподвижно.

– Не приняла ребенка?

– Ох, какой сложный вопрос. Она себя не приняла. Себя в новой роли. Наверное, так.

– Трагедия. Расскажи про нее, если можно.

– Конечно. Знаешь, она тоже меня тогда из той истории вытаскивала. Кстати, это она меня к йоге привела. Знаешь, как в йоге? У каждого есть свой проводник, так считается. Кто-то тебя в эту философию приводит. А я считаю, что так в каждой ситуации жизненной. Всегда будет тот, кто тебе укажет путь. Обязательно этот человек оказывается рядом. Никогда ты не останешься один. Никогда. Одиночество можно любить, принимать, наоборот, не выносить. Но в беде обязательно должен быть кто-то рядом. Если человек остается один – это беда. Видимо, ангел-хранитель на что-то отвлекся.

Тогда со мной была Лиза. Она не могла помочь мне с девчонками, дети – это совершенно не ее репертуар. Но болгарку нашла она. У нее везде связи в гламурных кругах. И вот Богна возилась сразу с тремя, а Лиза с одной. То есть со мной. Богна мне сначала не понравилась. Смурная, нелюдимая, молчаливая. Но Лиза не дала мне даже пикнуть:

– Я за нее боролась. Ее работодательница с детьми уехала на лето в Америку. Богна куда попало не пойдет. Это еще она на тебя смотрела. Если бы ты ей не понравилась, она бы ушла.

Я прямо тогда опешила:

– Это как?

– Это так! – выговаривала мне Лиза. – Знаешь, что означает ее имя? Дарованная Богом. Про Богну говорят: работящая, чистоплотная, порядочная. Это проведение вмешалось, чтобы именно Богна с вами была. Ну и про меня не забывай! Я же вас свела! Так что будь счастлива, что она согласилась.

– А детей-то она любит? У меня же дети!

– Детей должна любить мать. Няня должна за ними хорошо ухаживать. И на место матери не претендовать.

Лара ловила каждое слово. Да. Какое счастье, что сейчас с ней Ира. Пусть говорит о чем угодно. Главное, что Лара не одна.

– И знаешь, Лиза ведь очень права в этой истории. Нам нравятся няни, которые сюсюкают с нашими детьми, непомерно добрые, сердечные. И перекос порой возникает. Но ты понимаешь, о чем я. Богна – строгая, дети ее побаиваются, но знают: она справедливая. Так что и я спокойна, они под защитой, и меня дети в такой ситуации любят еще больше.

– Надо же, не задумывалась. А