— Издеваешься? — прорычал он. — Не может быть такого знатока! Нет ни одного живого существа…

— Есть, — твердо промолвила я.

— И кто же он?!

— Ты, разумеется.

Вериар клацнул зубами. Попроси я его напрямую, наверняка услышала бы самоуверенный отказ. Вериар явно не собирался трудиться над мировым балансом — если он не может заставить себя начать худеть, то о какой общественной помощи может идти речь?!

Но теперь, когда я минут пять расхваливала своего знатока, дракон просто не мог сказать, что это не в его силах.

— Да, — выпятил он грудь, — я могу! Но с чего б это я должен это делать?

— А с чего б это мы должны строить вокруг тебя подходящий для дракона дом?

— Потому что вы хотите мне помочь.

— А разве ты нам не хочешь?

Вериар едва не зарычал от раздражения.

— Вот уж, хитрая девчонка! — заявил он. — Ладно. Да, я действительно знаю, что делать с Лабиринтом и как перестроить его так, чтобы он стал более пригоден для нормальных целей. Это не так уж и сложно, если по правде…

— И ты, разумеется, нарисуешь мне этот план и в деталях перескажешь, что делать.

Струйка дыма, вырвавшаяся из драконьей пасти, показывала, что он совершенно не желает рисовать мне какой-либо план, но спорить дракон все равно не решился. Вероятно, мой расчет на то, что он не захочет терять крышу над головой в виде амбара, все-таки сработал.

— Ладно, — сдался он. — Меня все равно от несварения желудка мучает бессонница. Так уж и быть, я подготовлю план.

— К утру.

— К утру, — покачал головой дракон. — Шантажистка.

Я поднялась с сена, отряхнулась и внимательно взглянула на Вериара. Он не выглядел таким уж недовольным и оскорбленным. Должно быть, для дракона нарисовать план перестройки лабиринта оказалось не настолько непосильной задачей, как он хотел бы показать. Но ведь продемонстрировать характер-то нужно!

— Хочешь жить — умей вертеться, — пожала плечами я наконец-то. — А ни одна богиня любви не будет нужна своему народу, если она не попытается хоть как-нибудь облегчить его участь…

— Ну да, ну да, конечно же, — рассмеялся Вериар. — Богиня любви… В нашем случае это всего лишь должность, детка.

— Да, должность. Как врач. Но бывает врач по должности, а бывает врач по призванию. Надеюсь все-таки, что у меня второй случай. Хорошей ночи, Вериар.

Дракон рассмеялся мне в спину, но я нисколечко не сомневалась: план Лабиринта будет. Переделанный не абы как, а так, как нужно!

Глава двадцать шестая

Светало уже не так рано, как прежде, потому из постели я выбралась, когда на улице было еще совсем серо. Себастьян, зевнув, сел на кровати и потянулся.

— Все, чего мне хочется — это обратно под одеяло и спать, — честно сказала я, добывая одежду из шкафа.

В доме Любви было немного прохладно и как-то удивительно тихо. Я привыкла к тому, что в доме Смерти нас будили первые солнечные лучи, заглядывающие в окна, но здесь спальня выходила окнами на другую сторону, и солнце проникало сюда лишь во второй половине дня. С одной стороны, утром выходного дня удастся выспаться, а с другой, пока ни о каких выходных и речи не шло, а начинать будни с серости снаружи не хотелось совершенно.

— Аналогично, — утвердительно кивнул Себастьян. — Но долг зовет, потому мы с тобой отправляемся работать. Да?

— Да, — решительно ответила я, хотя хотелось вернуться в теплые объятия мужа и превратиться в капризную девочку, требующую провести весь день в постели.

Мужчина выбрался из кровати, подошел ко мне и притянул к себе. Я опустила голову ему на плечо, прижалась к теплой груди ладонями и закрыла глаза, наслаждаясь еще несколькими минутами единения и спокойствия.

— Хорошего тебе дня, любимая, — прошептал мне на ухо Себастьян, едва ощутимо коснулся губами кожи и разжал руки, явно нехотя вновь отпуская меня в холод окружающего мира.

— И тебе, любимый, — с улыбкой отозвалась я на его слова. — Ты уже отправляешься?

— Ты же знаешь, что такое мертвецы. Чем раньше. Тем лучше.

Я серьезно кивнула. Себастьян был прав, с этими товарищами лучше будет поспешить, а не затягивать до невесть какого часа. Не хватало еще только ходить в сопровождении дружной толпы живых мертвецов при свете дня.

— Когда будешь? — спросила я его, впрочем, сама не зная, когда смогу вернуться с работы.

— Постараюсь пораньше, но как пойдет. Ничего не могу обещать, — Себастьян спешно одевался в привычный черный цвет, не заботясь о том, что под палящим солнцем ему явно будет жарко.

Впрочем, это если еще солнце соизволит выглянуть и все-таки осветить ту деревушку, куда собирался Себастьян. Пока что я на улице видела лишь серые тучи, стремительно затягивающие небо и скрывающие полупрозрачную тень луны.

— Я тоже не знаю, как сложится, — честно сказала я. — Надеюсь, все пройдет нормально.

— Ты все сможешь, — твердо промолвил Себастьян, похлопав меня по руке. — Я в тебе уверен, Эдита.

— Зато я в себе не очень, — усмехнулась я. — Ладно. Ты завтракай… Пойду загляну к Вериару.

— Не будешь есть со мной?

— Прости, но как-то я не чувствую аппетита, — честно призналась я.

Да и вообще, все, что я чувствовала — это легкую тошноту и усталость.

Списав это на волнение и махнув напоследок Себастьяну рукой, я вышла на улице. Прохладный воздух, отчетливо свидетельствовавший о приходе ранней осени, немного взбодрил меня и успокоил. Теперь уже не так сильно хотелось проклясть все на свете, и свою работу с Рене во главе в том числе.

Со стороны горы сена доносился протяжный храп. Вериар, клявшийся, что у него бессонница, и всю ночь он проведет в размышлениях над планом лабиринта, заводил такие рулады, что целый полк солдат позавидовал бы его не в меру здоровому и крепкому сну.

Я направилась к дракону с четким намерением наконец-то его растолкать. Конечно, Вериар может спать столько, сколько ему вздумается — но для начала пусть выполнит свои обязательства!

— Утро доброе, — я легко запрыгнула на заметно подросшую за ночь гору сена. — Просыпайся, Вериар.

Дракон захрапел мощнее.

Я недовольно покосилась на сено. Никаких сомнений в том, что обычно под тяжестью оно наоборот спрессовывается, а не растет в объемах, у меня не было. А значит, Вериар еще и просил подмостить ему перину. Вот уж!..

Конечно, я ничего не имела против здорового драконьего сна, но исключительно в том случае, если он был не в ущерб общему делу. А в