После подметных писем и открыто антисемитских выступлений освобождались места и должности. Карьеры стали делаться почти так же быстро, как в 1937 году, когда расстреливали вышестоящих, открывая дорогу нижестоящим.

Кто-то злорадствовал, уверенный в том, что несчастье обойдет стороной: у него-то с 5-й графой в паспорте (где указывалась национальность) все в порядке. Но удушающая, отравленная атмосфера, в которой все это стало возможно, ударила не только по евреям. В число «безродных космополитов», которых унижали и лишали работы, и «врачей-убийц», которых ждала участь похуже, записывали и русских. Не только для маскировки. Устроители кампании спешили под сурдинку разделаться с более удачливыми и талантливыми конкурентами, спихнуть их и занять хлебные места. Открылись невероятные карьерные перспективы для двоечников и троечников. Обвинил заведующего кафедрой, ученого с мировым именем в том, что он преклоняется перед Западом, и занял его место. Ничего, что в науке — ноль, зато наш, правильный парень, такой же, как все. В борьбе с «космополитами» и прочими врагами выковалась сплоченная когорта профессиональных доносчиков. Как правило, бездарей, делавших карьеру за счет уничтожения коллег. Увлекательным делом занялись по всей стране, уже и подстегивать их из центра нужды не было.

Режим многое давал тем, кто прорывался наверх. Лауреат Сталинской премии драматург Всеволод Витальевич Вишневский, прославившийся после революции пьесой «Оптимистическая трагедия», удивленно записал в дневнике: «Сергей Михалков излагает мне свое жизненное кредо: „Надо знать, что понравится ‘наверху’“… Ну что же: здравствуй, племя, молодое».

Устраняя ярких, одаренных и потому самостоятельных, вождь открыл дорогу посредственности, троечникам. Попав у вождя в фавор, они получали частицу его безграничной власти. И в первую очередь устраняли конкурентов.

На глазах Эрнста Генри формировался определенный тип аппаратчика, который в идеологической сфере ни себе, ни другим не позволял отклоняться от генеральной линии. Это обеспечивало вполне комфортное существование. Но: болезненная подозрительность, с одной стороны, и имитация реальной работы, с другой. В любой идеологической кампании всегда присутствует личный и ведомственный интерес. Аппарат неустанно занимается выявлением крамолы, того, что не соответствует генеральной линии, правилам и канонам. Живет с этого! И неплохо живет, это же не уголек в шахте добывать.

Идеологические кампании рождают своего рода безумие, общественное помешательство. Оно возникает не само по себе, а становится результатом тотальной пропаганды, которая придавливает духовную и интеллектуальную жизнь. Возникает привычка к послушанию, привычка одобрять и поддерживать любые почины и кампании, какими безумными бы они ни были. Компонентом новой идеологической кампании стал насаждаемый сверху кадровый антисемитизм. Антисемитизм был биологическим или, точнее, зоологическим. Еще оставалось некоторое количество евреев на достаточно видных постах; они вносили заметный вклад в науку, медицину, искусство. Аппарат очищали от евреев. Эрнст Генри не мог не стать жертвой этой чистки.

Приказом заместителя начальника Советского Информбюро С. П. Попова от 2 февраля 1949 года Эрнст Генри был откомандирован в распоряжение Всесоюзного Радиокомитета. В ту пору это было серьезным понижением. На новом месте службы Эрнст Генри заполнил анкету:

«Всесоюзный Радио-Комитет

Обозреватель английской редакции

Семен Николаевич Ростовский (прежние фамилия, имя и отчество — Хентов Леонид Аркадьевич, изменил фамилию в ходе подпольной работы в Германии)

время и место рождения — 12 января 1900, Тамбов (в действительности 16 февраля 1904 года, Витебск)

национальность — еврей

родной язык — русский

гражданство — СССР

социальное происхождение, социальное положение, основная профессия — служащий, журналист (сын купца)

членство в ВКП(б), ВЛКСМ — не состою

состояли ли ранее в ВКП(б), ВЛКСМ — был членом ВКП(б) в 1920 г., выбыл по причине отъезда за границу

не подвергались ли партийным, комсомольским взысканиям — не подвергался

Были ли колебания в проведении линии ВКП/б/, участвовали ли в оппозициях, в антипартийных группировках, когда, где и в каких — не был.

Состояли ли в других партиях, в каких именно, с какого и по какое время, где — член КПГ 1920–1933 в Германии.

образование: общее, специальное, партийное, военное — среднее».

Решительно все в этой анкете вызывало у кадровиков сомнения и подозрения!

Эрнст Генри видел, что некоторые чиновники просто помешались на евреях, составляя их списки в советских учреждениях. Возвращаясь на родину, он такого не ожидал.

Появление евреев на руководящих постах сразу после Октябрьской революции, особенно в партийном аппарате, в ВЧК, объяснялось тем, что большевиков вообще было мало. Должностей оказалось больше, чем кандидатов. Евреи-большевики были абсолютно преданы революции, надежны и лояльны к новой власти. Они были ярыми сторонниками крепкого централизованного государства, что новая власть особенно ценила, когда страна распадалась на куски.

Евреи-большевики, которых хорошо знал Эрнст Генри, порвали всякие связи с еврейской средой, боявшейся революции. Перестали говорить на идиш и вообще воспринимали себя русскими. Как и другие революционеры, они считали себя выше национальностей и ставили перед собой задачи всемирного характера. Выбирая друзей и врагов, они руководствовались совсем не этническими принципами. Вообще-то никакого единства в среде российских евреев не было. Это Эрнст Генри прекрасно помнил. Одни поддержали Октябрьскую революцию, другие бежали из охваченной Гражданской войной страны, третьи ждали, когда закончится эта смута. Основная масса евреев, которые после Октябрьской революции еще оставались в местечках, только проиграла от того, что власть перешла к большевикам. Вся их жизнь разрушилась. Они жили ремеслом и торговлей, которые теперь были запрещены. Их лишали избирательных и других прав. Вместе с православными храмами закрывались и синагоги. Еврейских религиозных деятелей сажали. Иудаизм жестоко преследовался. Во время Гражданской войны в погромах гибли десятки тысяч людей.

Еврейские национальные организации принципиально выступали против участия в революционном движении. Сионисты хотели, чтобы еврейская молодежь готовилась к переезду в Палестину и не участвовала в революции и вообще не влезала в российские дела.

Эрнст Генри вспоминал, как Иван Михайлович Майский рассказывал о первых контактах с сионистами в Лондоне. В начале 1941 года к советскому послу пришел Хаим Вейцман. Вообще говоря, он был ученым-химиком с мировым именем, но к советскому послу он обратился в качестве главы Всемирной сионистской организации.

«На днях, — писал Майский в Москву, — у меня был неожиданный гость: известный лидер сионизма доктор Вейцман… Прекрасно говорит по-русски, хотя выехал из России 45 лет назад.

Пришел Вейцман по такому