Шрифт:
Закладка:
Но для Эрнста Генри главное — работа.
Отделение истории и философии Академии наук СССР 15 октября 1947 года пригласило Эрнста Генри «принять участие в совещании, посвященном обсуждению вопросов, связанных с организацией и планированием работы Кабинета истории германского империализма, милитаризма и нацизма».
Журналист-международник Эрнст Генри не сразу осознал, что самое опасное — беседы с иностранцами. А иностранные корреспонденты жаждали общения с теми, кто на хорошем английском мог объяснить им тонкости советской жизни. Московский корреспондент британской газеты № 1 The Times пригласил его в гости:
«Дорогой мистер Ростовский!
Буду счастлив увидеть Вас на коктейле, который устраиваю вечером 26 декабря. Вам будет трудновато найти это местечко. Я могу послать за Вами машину или, может быть, Вы придете вместе с Эренбургами, которые живут рядом с Вашим офисом».
На все требовалась санкция начальства, специальное разрешение Министерства иностранных дел. Обратиться в МИД Эрнст Генри возможность имел. Ему выписали постоянный пропуск в МИД, который тогда еще располагался в шестиэтажном доме бывшего страхового общества «Россия» на пересечении Кузнецкого моста и Лубянки, это место назвали площадью Воровского:
«Министерство иностранных дел СССР
25 февраля 1947 г.
Пропуск № 1047
Дан тов. Ростовский Семен Николаевич в том, что ему разрешен вход в МИД.
Действителен до 1 мая
Продлен до 1 июня
Управляющий делами
Комендант охраны МИД».
Встреча с иностранцем в Москве (даже со старым знакомым, коммунистом и другом Советского Союза!) становилась все более сложным делом. Эрнст Генри вынужден был обратиться к новому министру иностранных дел — 29 марта 1948 года на Политбюро приняли решение: «В связи с перегруженностью удовлетворить просьбу т. Молотова об освобождении его от участия в заседаниях Бюро Совета Министров с тем, чтобы т. Молотов мог заняться главным образом делами по внешней политике». При этом еще 4 марта Политбюро освободило Вячеслава Михайловича от обязанностей министра иностранных дел, преемником стал его 1-й заместитель Андрей Януарьевич Вышинский. Его Эрнст Генри знал как судью, а затем как обвинителя на печально знаменитых Московских процессах 1930-х годов. Еще летом 1939 года Сталин освободил его от прокурорских обязанностей и утвердил заместителем главы правительства по делам культуры и просвещения, а в 1940 году — еще и заместителем наркома иностранных дел, не спросив мнения самого наркома. Эрнсту Генри рассказывали, что Молотов и Вышинский ненавидели друг друга. Но Вячеслав Михайлович вынужден был мириться с замом, которого при всяком удобном случае отчитывал:
— Вам бы только речи произносить!
Генри отметил, что на дипломатическом поприще Вышинский расцвел. На публике появлялся исключительно в дипломатическом мундире стального цвета с погонами и был похож на настоящего генерала.
К новому министру Эрнст Генри и обратился, когда выяснилось, что его подчиненные брать на себя ответственность не желают:
«Уважаемый Андрей Януарьевич!
Я получил сегодня телеграмму от Алека Вассермана, генерального директора сети книжных магазинов английской компартии и лондонского агента Международной книги, с сообщением, что он приезжает в Москву в пятницу по делам Международной книги и просит меня его встретить.
Вассерман — мой друг на протяжении 15 лет. Я очень хочу встретиться с ним. Тем более, что он может помочь в нашей работе по линии регулярной доставки из Лондона новинок мировой политической литературы.
Я звонил тов. Василенко с просьбой разрешить мне эту встречу, но не получил ни положительного, ни отрицательного ответа.
Прошу Ваших указаний.
С искренним уважением
С. Ростовский
29 апреля 1948 г.
тел. К-5–56–80»
С ответом в МИД не спешили. С заведующим Отделом печати МИД Василием Степановичем Василенко Эрнста Генри соединили только через несколько дней. Завотделом распорядился отправить ему письменный отчет. Эрнст Генри не затруднился описать, что произошло в эти дни:
«Уважаемый тов. Василенко!
В связи с моим письмом тов. Вышинскому от 28 апреля относительно встречи с А. Вассерманом и моей сегодняшней беседой с Вами по телефону довожу до Вашего сведения следующее.
Ввиду того, что к 30 апреля (дню приезда Вассермана в Москву) я не получил от Вас никаких указаний по этому вопросу, я не встретил Вассермана и не звонил ему. После 11 часов вечера того же дня Вассерман сам зашел ко мне на квартиру (он узнал мой адрес в Лондоне). Он сказал, что был очень обеспокоен тем, что я, несмотря на его телеграмму, не связался с ним, и решил навестить меня лично.
Я сказал, что не звонил ему ввиду болезни моей жены. Мы беседовали с ним главным образом о личных вопросах (он был с 1933 года одним из моих ближайших друзей в Лондоне). Я спрашивал его о наших общих знакомых, от которых он передал мне частные письма (письма эти могут быть представлены). Он также сообщил мне, что привез для меня несколько предметов одежды, оставшихся на моей квартире в Лондоне.
Беседа коснулась и политических вопросов. Он рассказывал о страхе войны, усиливающемся сейчас в Лондоне; говорил о трудном положении английской компартии, готовящейся перейти на нелегальное положение, и т. д. Он также критиковал работу Международной книги (агентом которой в Лондоне он является) и сказал, что будет говорить об этом с тов. Ю. М. Кагановичем. Я проводил его до Моховой улицы».
Юлий Моисеевич Каганович был младшим братом члена Политбюро ЦК Лазаря Кагановича, одного из самых преданных сталинских помощников. Юлий Каганович ничему не учился, до войны служил 1-м секретарем Горьковского обкома партии, в войну — заместителем наркома внешней торговли. В 1947 году его сделали председателем правления Всесоюзного объединения «Международная книга», которое подчинялось Минвнешторгу и занималось продажей советской литературы за рубежом.
Далее Эрнст Генри писал: «В понедельник днем Вассерман зашел опять. Я ничем не дал ему понять, что возражаю против его посещений.
Сегодня, 3 мая утром, ко мне на квартиру пришел товарищ, предъявивший удостоверение сотрудника паспортного отдела Управления милиции гор. Москвы, проверил паспорта мой и моей жены, расспрашивал о месте моей работы и т. д. Он предложил мне принести завтра справку с места работы в паспортный отдел.
Я
