– Следует отправиться туда не откладывая, сегодня же вечером, воспользовавшись ночной темнотой, чтобы пройти через их защитные ограждения. Если затянем слишком надолго, войска успеют обосноваться в центре столицы и проникнуть туда без серьезного риска станет невозможно.

– Но какого черта ты так зациклился на этом проклятом святилище? – удивился Паскаль.

– Потому что нам надо воспользоваться этим шансом и узнать немного больше о том, что бароны скрывают с самого начала. Пока они ничего не тронули в святилище, мы, без сомнения, найдем там много интересного. Как только они все там переделают по своему усмотрению, станет слишком поздно.

Пьер Санш и Паскаль Жалоньи не скрывали своего скептицизма. Сильвио открыл было рот, собираясь заговорить, но не успел: позади неожиданно раздался голос.

– Я согласен с солдатом, – заявил Игнасио Дестранья, выступив вперед и становясь в центр группы. – Раз штаб так упорно не позволяет никому проникнуть в святилище, значит там находится что-то важное. И мы получим серьезное преимущество, обнаружив то, что так беспокоит наших врагов.

Танкред не без удивления посмотрел на возникшего перед ним здоровенного верзилу, а потом заметил изумленное выражение, мелькнувшее на лице Альберика, пока тот не взял себя в руки и не изобразил полную невозмутимость.

– Я… – неуверенно начал Танкред, понимая, что его слова могут доставить Альберику немало сложностей. – Я думаю, что кому-нибудь из вас придется отправиться с нами. Для подобной миссии нас с Льето маловато.

Вдруг осознав, что обращается с Льето как с подчиненным, он улыбнулся ему и добавил:

– Разумеется, Льето, если ты считаешь, что эта экспедиция не стоит того риска, на который придется пойти, то вполне можешь…

– Не зли меня, Танкред, – оборвал его фламандец. – Ты прекрасно знаешь, что я всегда с тобой, что бы ты ни сделал.

Альберик молчал. Танкреду ответил Игнасио.

– Солдат здесь ты, Тарент. Если ты говоришь нам, что тебе нужна помощь в деле, значит так оно и есть. Сколько людей, по-твоему, понадобится?

– Я никого не прошу сражаться. В случае нужды этим займемся мы с Льето. Однако содействие кого-то из вас в том, что касается отключения возможных систем безопасности или перехвата сообщений малой дальности, было бы очень ценно. Скажем, двух человек достаточно.

– Отлично, – без промедления продолжил Игнасио. – Я доброволец!

Его внезапное заявление вызвало перешептывания среди присутствующих, что лишний раз доказывало, если только в том была нужда, насколько удивительно оно из уст механика.

– Исключено, – вдруг решительно вмешался Альберик.

Игнасио повернулся к нему с быстротой, неожиданной для человека его комплекции, и посмотрел в лицо главе беглецов. Вид у него был оскорбленный, словно он получил пощечину.

– А что дает тебе право запрещать мне пойти с ними? – вызывающим тоном поинтересовался он.

– Две вещи. – Альберик говорил медленно, но твердо. Танкред понял, что он пользуется случаем упрочить свою власть. – Во-первых, пока не будет доказательств обратного, главный здесь я, и ты обязан делать то, что я говорю. Я не собираюсь изображать из себя диктатора, тем не менее, когда мы сюда прибыли, было проведено голосование, и большинство выбрало меня. Если ты уважаешь голосование, то уважай и мои решения, тем более что, как мне кажется, я не давал повода думать, будто я из тех, кто склонен злоупотреблять властью.

Все вокруг закивали, и Танкред понял, что многие согласны с такой точкой зрения.

– Во-вторых, ты у нас единственный механик, что делает тебя незаменимым.

Альберик произнес последнее слово так подчеркнуто, что создавалось впечатление, будто он имел в виду скорее нечто обратное. Тем не менее возразить было нечего.

– Следовательно, добровольцем пойду я. Я взял на себя ответственность за то, что Танкред и Льето будут жить с нами, и по-прежнему ее несу, разделяя с ними опасности, к которым они нас склоняют. Кроме того, – добавил он, с улыбкой истинного политика обводя взглядом присутствующих, – я здесь далеко не лучший биопрограммист, а значит, я-то вполне заменим.

Кое-где послышались смешки. Танкред догадался, что в этом самоуничижении присутствует большая доля ложной скромности. Игнасио, который вроде овладел собой, пока Альберик произносил свою тираду – Льето заметил, что его руки больше не дрожат от ярости, – оценил ситуацию и заявил:

– Отлично, может, ты и прав, команданте. В конечном счете я согласен: мое присутствие там наверняка не так важно, как здесь.

Его губы растянулись в фальшивой улыбке человека, умеющего проигрывать с достоинством.

– Но не исключено, что в следующий раз все сложится по-другому.

* * *

Дождь хлынул за час до нашего ухода.

В этот момент мы все находились на «складе», в пещере длиной метров сорок и шириной восемь, стены которого, изборожденные эрозией от древних подземных потоков, напоминали анфиладу овальных арок самолетного ангара. Тут хранились все наши средства передвижения, то есть в основном багги, а также остальное оборудование.

Там Танкред, Льето и я сам вместе с добрым десятком беглецов занялись подготовкой снаряжения и продовольствия, необходимых для экспедиции, предложенной экс-лейтенантом НХИ. Солдаты сядут на своих першеронов, а мы с Адельфом Перолем, вторым добровольцем – вторым безумцем, – заберемся в багги. Багажника маленькой машины оказалось достаточно для той небольшой поклажи, которая могла нам понадобиться, главным образом для двух портативных терминалов, нескольких измерительных приборов и прочих электронных детекторов, а также кое-каких инструментов на случай, если понадобится починить что-нибудь, и кое-какой провизии. Предполагалось, что мы вернемся максимум через двадцать четыре часа, так что не имело смысла особо нагружаться.

К моему большому огорчению, Танкред настоял, чтобы мы были вооружены. Я не очень представлял себе, как после одного-единственного урока стрельбы, полученного только этим утром, буду разить Milites Christi из своей винтовки Т-фарад, но согласился с нормандцем, что достаточно странно пускаться в операцию вроде нынешней, не имея средств дать отпор. Каким бы жалким ни оказался отпор двух бесшипников.

Нам пришлось также смириться и натянуть на себя защитные костюмы, настоящие облегченные доспехи, которые состояли из прикрепленных к плотным тканевым комбинезонам углеродно-семтаковых пластин, – таким обмундированием пользовались для работы в опасных местах. Хотя, готовясь к бегству, мы и прихватили с собой дюжину этих штуковин, ни у одного из нас пока не было случая ими воспользоваться. Они были тяжелыми, неудобными и нелепыми. Вырядившись таким образом, я глупо чувствовал себя рядом с глыбами мощи и эффективности, коими являлись два солдата в боевых экзоскелетах улучшенной модели «Вейнер-Ников».

Разумеется, окружившие нас верные друзья хихикали и подшучивали надо мной.