– Я скоро туда отправляюсь. Ты помнишь, я будущий крестный. Думаю, не буду ждать от нее письма. Поеду заранее. В начале декабря дороги станут совсем плохими. Начнет рано темнеть. Добраться до Оксфорда будет непросто.

– Правильное решение, – одобрил Эдмунд, – на Рождество в Стрэтфорд вместо тебя съежу я.

– Ты не строй больших планов, – предупредил Уильям, – ты только начал работать в театре. На праздники мы даем много спектаклей. Нас приглашают в дома знатных вельмож и к самому королю. Последние годы Рождество растягивается на месяц. Я могу уехать, потому что давно в театре, дружу с Джеймсом, и заранее его предупредил, что уеду. А раньше я всегда на праздники работал.

– Ничего страшного. Я сам этого добивался. Значит, останусь, – ответил невозмутимый Эдмунд.

И все же известие от Мэри застало Уильяма в Лондоне. Она сумела передать письмо с одним из знакомых, ехавшем в столицу.

– У меня родился сын! – сообщил Уилл Джеймсу, ошеломленный радостной новостью. – Все, еду в Оксфорд. Сам Господь решил простить мне часть грехов и подарил сына.

Уильям попрощался с братом, зашел в гости к Ричарду Филду, чтобы поздравить с наступавшими праздниками и сделать подарки его детям. Ричард, не теряя надежды разбогатеть, опять попросил Уильяма расспросить Джона, что ему надо для этого предпринять.

– Ты не представляешь себе, как мне хочется также как ты, сидеть дома и ничего не делать, – завел свою старую песню Ричард. – Ты даже уже можешь себе позволить не играть постоянно в театре. Пишешь всего одну пьесу в год вместо предыдущих двух-трех. И при этом получаешь хороший доход.

– Тоже вложи деньги, – устало советовал Уильям, – купи дом или землю, войди с кем-нибудь в долю. Да вот хотя бы с владельцем трактира. У нас рядом с театром трактир, в котором мы постоянно сидим с Джеймсом. Хозяин хочет купить дом в Лондоне. Один он эту сделку не потянет. Мы с Джеймсом подумываем вложить деньги в покупку. Джон всегда советует покупать дома и землю. Он считает, что такие вещи не теряют в цене и приносят постоянный доход.

Располневший и облысевший Ричард со вздохом почесал свое пузо. Он ничуть не походил на того молодого мужчину, к которому когда-то пришел, приехав в Лондон, Уильям. Ричард все больше ворчал и жаловался на жизнь.

– Нет, не смогу, – еще громче вздохнул он, – лишних денег нет. Все уходит на детей. Учи их, обувай, одевай. Корми, в конце концов. А едят они, скажу я тебе, немало. И типография требует денег: то закупи, это закупи. Книжки потом надо еще продать. Иначе и близко не окупишь своих расходов. Плати, значит, помощнику, который работает в магазине, помощнику, который работает в типографии. Нет, не выйдет. А ты вот опять устроился. Будешь владельцем лондонского дома. Почему бы тебе, кстати, не купить дом себе? Снимаешь все квартиру. Уж сколько лет тут живешь. Я и то этот дом выкупил.

– Не хочу. Зачем? У меня есть дом в Стрэтфорде. Этого вполне достаточно. В Лондоне нам с Эдмундом места хватает. Мне одному хватало тем более. Честно тебе скажу, я не планирую жить в Лондоне до конца дней своих. Мы беседовали как-то с Джеймсом, и я ему сказал, что собираюсь перебраться обратно в Стрэтфорд. Там и воздух чище, и народу поменьше. Пока, вроде, остался, но не думаю, что надолго. Не нравится мне здесь, Рич.

Филд кивнул и задумался. Иногда он и сам не знал, правильно ли сделал, уехав однажды в столицу. В отличие от Уильяма в Стрэтфорд он практически не наведывался. Дела в типографии, разраставшаяся семья не давали возможности отлучаться надолго из Лондона. Гнала его оттуда только чума. Но чаще, даже во время эпидемий, Ричард отправлял к родственникам жену и детей, а сам с риском для жизни сидел, запершись дома, боясь, что мародеры, бесчинствовавшие в городе, обчистят и его.

В Оксфорде царило оживление, характерное для всех английских городов и деревень в преддверии Рождества. Конечно, Лондон превосходил их все по пышности убранства и количеству развлечений. Но Оксфорд отличался от других тем, что в нем круглый год царили студенты. На Рождество они устраивали собственные представления, ставили спектакли и пугали жителей ночными выкриками, возвращаясь из очередной таверны.

Уильям был уверен: он чувствует себя в этом городе моложе и счастливее не только из-за Мэри, но и потому что в нем присутствовала постоянная атмосфера зажигательного молодого веселья.

Его, как всегда, радушно приняли в доме Давенантов. Мэри чуть располнела, но если во время беременности, она чаще грустила, то теперь опять улыбка играла на ее лице. Она не отходила от младенца, постоянно брала его на руки, напевая что-то тихонько ему на ушко. Уильяму не хотелось оставлять их ни на минуту. Но слишком уж демонстрировать свои отцовские чувства перед Джоном он не стал. Впрочем, Джон сам нашел такой привязанности объяснение, и оно его вполне устраивало.

– Я рад, – сказал он за ужином, – что ты, Уильям, с помощью нашего сына смог заполнить пустоту в сердце, которая в нем образовалась после смерти Гамлета. Мы с Мэри решили назвать сына Уильямом. В честь тебя.

Уильям растрогался. В честь него впервые называли ребенка, он впервые становился крестным отцом. Также впервые он почувствовал ответственность за своего сына, неведомую ему прежде.

На следующий день после его приезда, когда они с Мэри остались вдвоем, она немного неуверенно, с трудом подбирая слова, сказала:

– Прости, Уильям, но мне придется тебе сообщить о том, что я решила. Я решила, что мы с тобой не должны больше встречаться. То есть мы будем друзьями, но изменять Джону я больше не смогу. Он благородный человек, пользоваться его добродушием и наивностью для меня после рождения сына, которого Джон так искренне любит, стало невозможным. Я люблю тебя, как и прежде, но постарайся меня понять.

Уильям подошел к колыбельке, в которой посапывал его тезка.

– Знаешь, я готов пойти на любые жертвы, лишь бы видеть своего сына. И тебя, конечно. Ты права, у нас нет иного выхода. Только не лишай меня возможности встречаться с вами. Это единственная радость в моей жизни. Помнишь, как ты говорила, что счастье нужно искать в себе. Так вот, я нашел его в тебе, а теперь и в сыне.

– Я тебя всегда жду. И маленький Уильям будет тебя ждать. Этот дом для тебя открыт, – Мэри ласково провела по