но его действия попутно приносят пользу другим. (4) Обширное сотрудничество между не состоящими в родстве в основном представляет собой взаимный обмен услугами. (5) Системы взаимообмена формируют ресурсоемкие качества, отвечающие за создание хорошей репутации. (6) Предшествующие пять объяснений охватывают значительную часть поведения основной массы живых организмов, но исчерпывающими их назвать нельзя. Тем не менее, пусть они и не объясняют полностью нашу способность к ответственному и нравственному поведению, для науки это огромный шаг вперед. Ряд дополнительных важных объяснений дают культурный групповой отбор, преданность и социальный отбор. Но прежде еще немного о групповом отборе.

И снова о групповом отборе

Некоторые ученые доказывают, что групповой отбор все-таки существует[517]. В классическом понимании процесс группового отбора повышает распространение аллелей, обусловливающих поведение, снижающее индивидуальную приспособленность, но дающих преимущество группе особей, не состоящих в родстве. Группы, в которых насчитывается больше особей, готовых пожертвовать собой ради остальных, растут быстрее других, поэтому групповой отбор вполне возможен. Однако аллели, обеспечивающие подобную склонность, могут сохраняться только в случае выполнения трех особых условий: группы с большим числом альтруистов должны расти намного быстрее, чем группы с меньшим; носители «альтруистичных» аллелей должны давать ненамного меньше потомства, чем остальные члены группы, таких аллелей не имеющие; наконец, должен быть ограничен межгрупповой обмен особями, иначе в группу внедрятся единоличники и вытеснят своими аллелями себялюбцев варианты альтруистов[518],[519]. Эти условия редко выполняются одновременно. Такой групповой отбор довольно слаб и существование ресурсоемких качеств не объясняет. Почему – предельно доходчиво изложено в эссе Стивена Пинкера[520]. Тем не менее большинство людей, включая некоторых психиатров-эволюционистов, интуитивно считают эту концепцию логичной и к тому же эмоционально подкупающей, поэтому, прежде чем переходить к альтернативным объяснениям наших выдающихся способностей к сотрудничеству и нравственным поступкам, я задержусь ненадолго на недостатках гипотезы группового отбора.

Хотя ученые единодушно признают, что групповой отбор среди неродственных особей не может объяснить генетически заложенные у человека наклонности к нравственности, поводы для полемики по-прежнему находятся. Отчасти потому, что модели эволюции сотрудничества строятся на родственном и групповом отборе примерно с одинаковым успехом[521],[522]. Большинство специалистов предпочитают опираться на родственный отбор[523], однако несколько известных ученых доказывают, что он в развитии обсуждаемых качеств никакой роли не играет[524],[525]. Я же согласен с огромной массой ученых[526], считающих родственный отбор самым что ни на есть подходящим объяснением.

Несмотря на интуитивную привлекательность гипотезы о групповом отборе, подтверждающих ее примеров наберется не так уж много. Самые очевидные, наоборот, подчеркивают ее шаткость. Например, цыплята в клетках клюют друг друга, нанося раны, которые замедляют их рост. Если разводить кур только из тех яиц, которые отложены в клетках, где друг друга клюют меньше, последующие поколения цыплят будут более дружелюбными и расти смогут быстрее[527],[528]. Это и есть самый настоящий групповой отбор. Но искусственный. Более того, пример только подтверждает, что прежде никакому групповому отбору эти куры не подвергались. В штатном случае генетические склонности, дающие преимущество группе, искореняются при отборе, если препятствуют размножению отдельной особи. Чтобы этого не происходило, нужны какие-то исключительные обстоятельства.

Соотношение полов подвергается воздействию естественного отбора, и популяции с преобладанием особей женского пола растут вдвое быстрее, чем наполовину состоящие из особей мужского, – как-никак потомство на свет производят именно самки. Однако в большинстве популяций самцов и самок оказывается примерно поровну. Почему – объяснил великий генетик Рональд Фишер в своем классическом труде 1930 года «Генетическая теория естественного отбора»[529]. Он задается вопросом, потомство какого пола максимизирует передачу родительских генов. В популяции, почти целиком состоящей из самок, средний потомок мужского пола оставит во много раз больше потомства, чем средняя самка. В популяции, почти целиком состоящей из самцов, результаты будут выше у средней самки. Таким образом, тот пол, который на текущий момент в меньшинстве, даст максимальный генетический вклад в будущие поколения, но за счет значительного снижения темпов роста самой группы.

Отличная иллюстрация описанного Фишером принципа – выбор паба субботним вечером. Тому, кто хочет познакомиться с женщиной, нет смысла идти в спортивный бар – там одни мужчины. Гораздо лучше отправиться туда, где на этот вечер заявлены скидки для женщин. Искательницам знакомств, соответственно, нужно действовать наоборот.

Преобладающее в популяциях соотношение полов 50/50 говорит о господстве индивидуального отбора над групповым.

Или возьмем, например, леса. Исполинские стволы деревьев, возносящиеся к небу, – пример лишней траты ресурсов, на которую обрекает деревья отбор, максимизирующий интересы генов, а не вида. Доступную солнечную энергию древесная крона вполне способна собирать и ближе к земле, поэтому, сотрудничая между собой, деревья могли бы максимизировать сбор энергии, не расходуя огромные ресурсы на выращивание высоченных стволов. Однако объединения усилий не происходит, деревья соперничают за солнечный свет, стремясь вытянуться выше остальных. Мало того, они чувствуют, когда нужно поднажать, чтобы обойти конкурентов. Свет, отражаемый зелеными листьями соседей, заставляет молодые побеги включиться в отчаянную гонку и выжимать из себя все соки до последней капли, чтобы вырасти как можно выше, – рискуя при этом сломаться. Даже у деревьев одного и того же вида основная часть жизненных сил уходит на то, чтобы перерасти остальных. Но бывают и весьма показательные исключения. Осины, в частности, образуют невысокие густые рощицы и отлично уживаются там друг с другом. Ничего удивительного: по сути, все они клоны с одним и тем же набором генов, поэтому состязаться им незачем. Они даже сотрудничают, создавая плотную тень, устраивая соперникам других видов «темную».

По той же причине сотрудничают между собой клетки нашего организма: изначально все они генетически идентичны, поскольку образуются из слияния двух половинных наборов хромосом, которые мы получаем от яйцеклетки и сперматозоида. Клетки нашего организма – это 40 триллионов гомозиготных близнецов. Передать аллели следующему поколению удастся, только если действовать на благо всего организма в целом. Исключения лишь подтверждают правило. Когда клетки начинают делиться без учета блага для организма, возникает рак[530]. Предотвратить подобное неуправляемое деление призваны сформировавшиеся путем естественного отбора мощные механизмы, в том числе так называемый апоптоз, запрограммированное самоуничтожение бесконтрольно делящихся клеток.

С сотрудничеством (почти) все ясно

Как отмечалось в главе 3, открытый Уильямом Гамильтоном родственный отбор заставил нас взглянуть на социальное поведение по-новому. В пору совершения своего открытия Гамильтон был не великим биологом, а аспирантом-одиночкой, который много лет размышлял о том, как эволюция объясняет существование бесплодных рабочих пчел, обреченных гибнуть после того, как ужалят врага, нападающего на улей[531].