Шрифт:
Закладка:
Соне повезло и с тем, и с другим.
Костя слушал ее с настороженным любопытством, но, похоже, не особо верил.
Хоть и пугливый, но все-таки больше запуганный — не проведешь.
Соня вздохнула.
— Хорошо. Если не можешь отпустить, то передвинь меня немного, пожалуйста? У меня все тело затекло.
— Не… не могу.
— Почему?
— Ты сбежишь.
— Я же не развязать попросила. Просто положение поменять.
Костя мучительно долго раздумывал, но все же согласился и помог Соне сесть на диване.
— Что со мной будет дальше?.. — спросила она.
— Мы… возьмем образцы.
— И?..
— Больше пока не знаю. Зависит от первых анализов. Валентин Иванович говорил, что она какая-то необычная у вампиров.
Однажды Соня выпила вампирскую кровь и сама такой стала. Слова “необычная” для ее описания было мало.
— Если изучить ее свойства, то можно сделать массу открытий. А Валентин Иванович… он…
Костя замешкался, не решаясь продолжить, и Соне пришлось его подтолкнуть.
— Он?..
— Он входит в группу ученых, которые разрабатывают искусственную кровь. Ее получилось сделать, и это очень важное открытие и очень важная работа, но… я думаю, что Валентин Иванович нуждается в собственном открытии, а не в работе на вторых ролях, куда его постоянно задвигают. Я, наверное, понимаю его. Звучит плохо, я знаю! Но эта жажда совершить открытие и стать выдающимся ученым — она очень сильная!
— Достаточно сильная, чтобы похищать людей?
Костя виновато поморщился.
— Он хороший человек. Это все на благо…
— Он насилует свою пятнадцатилетнюю племянницу. А это на чье благо?
Костя не секунду застыл, но быстро пришел в себя и, осуждающе посмотрев на Соню, покачал головой.
— У тебя ничего не получится. Ты его впервые в жизни сегодня увидела и совсем не знаешь.
— Да. Зато его племянница — моя ученица. Ты работаешь с человеком, который организовал похищение. И ты думаешь он не способен на насилие?
Костя услышать нечто подобное вряд ли ожидал, но решил уйти в глубокое отрицание.
— Я не отпущу тебя.
Упрямый.
Язык и губы Сони обжег крест воткнутый между веревками на запястьях, и даже зубы, зацепившие его кончик, заныли.
— Что ты делаешь? — запаниковал Костя, вскакивая со стула.
Соня выплюнула крест на пол и потянулась к ногам, дергая и вытягивая другой крестик за нитку.
Костя оказался не очень умным и расторопным малым. Пока он отвинчивал крышку бутылки со святой водой трясущимися руками, Соня освободила и ноги, и руки. Ударив по бутылке, она выбила ее из рук Кости, а затем повалила его на пол. Пришлось применить немного больше силы, чем нужно, чтобы отбросить его подальше от образовавшейся лужи, поэтому ударивший в нос запах крови Соню не удивил.
Соня скользнула взглядом по ссадинам на ладонях всерьез испугавшегося Кости. Не красные, но ржавые, они не кровоточили и при всей своей отвратительности притягивали взгляд.
Этот голод совсем не был похож на желание наполнить желудок пищей до приятной сытости. Этот голод рождался в помутившемся разуме в ответ на то, как с ней поступили, и бороться с ним казалось чем-то неправильным и безрассудным. Это как обычно не будет вкусно. Соня знала это заранее — уже чувствовала гадливый привкус на языке. Это будет действием таким же омерзительным, каким всегда рисовалось в воображении, но необходимым и нужным, как глоток воздуха.
Костя не закричал, но подавился воздухом и захрипел от ужаса.
Соня села на его живот и, наклонившись, сначала прокусила нитку с крестом, который отбросила так же, как и остальные, а потом вонзила клыки прямо в шею и кровь оттуда полилась неожиданно более приемлемая на вкус.
Она пила, придерживая руками слабеющее тело, и не отрывалась до тех пор, пока не почувствовала необъяснимое удовлетворение от маленькой мести за то, что он принял участие в этом похищении, не поверил ей, не поддался уговорам и не отпустил ее.
Сколько крови дяди Кристины ей захочется выпить, чтобы ощутить удовлетворение?
А может быть, до последней капли? — предложило проснувшееся чудовище внутри.
— Может быть, — прошептала Соня, отстраняясь от Кости.
Он не потерял сознание, но от страха дышал едва-едва.
— Ты забудешь о сегодняшнем дне, о моем похищении, обо мне и о том, что сегодня пережил, — приказала Соня. — Ты заснешь сейчас, а утром вернешься туда, откуда приехал, и больше никогда не будешь работать с Валентином Ивановичем. Ясно?
— Да, — просипел Костя.
Соня отпустила его и поднялась на ноги.
Наверное, ей вкололи какое-то необычное успокоительное. Хоть силы и возвращались к ней постепенно, она все еще с трудом держалась прямо.
Входная дверь ожидаемо оказалась заперта, поэтому Соня вернулась в единственную комнату этого, по всей видимости дома, перешагнула через Костю, затем, недолго думая, выбила окно и выбралась наружу.
Местность была незнакомой, но кажется, привезли ее не так уж и далеко. К окраине города: три шага — и можно сходить в лес на прогулку.
Рядом с деревянным домом с желтой облупившейся краской стояла черная Волга.
Валентин Иванович никуда не уезжал, как ей показалось поначалу, и сквозь пелену чистой и искренней злобы Соня увидела его замешательство. Будто он и впрямь рассчитывал на то, что его авантюра удастся и она не сбежит. По правде говоря, Соня тоже не рассчитывала сбежать, но ей здорово повезло.
Оставалась только самая сложная часть. Остановиться и уйти вовремя.
— Возможно, связывать вас не стоило и нужно было договориться, да? — с виноватым смешком сказал Валентин Иванович. — Никудышный я охотник.
За фальшивым смехом Соня уловила беспокойство.
Ей не было интересно, что он скажет.
Попробует ли оправдаться или возьмется за переговоры? Вытащит припрятанные за пазухой святую воду и крест и рискнет остановить?
Соня задумалась о тяжелой участи охотников. Наверное, убийство вампира требовало огромных усилий при помощи подручных средств. И самым верным способом было вышвырнуть его на солнце и сжечь до пепла.
Валентин Иванович охотником не был. Он был ученым, которого обидела конкуренция.
А еще он был плохим человеком.
Соня не собиралась рубить сгоряча, прежде чем внушать ему то, что планировала изначально.
— Вы насиловали свою племянницу?
Улыбка с его лица пропала вместе с краской.
— Какая чушь! Это вам Кристина сказала?!
— Да.
— Ну так она соврала.
Соня почувствовала совершенно непривычное для себя чувство презрения.
Мама в детстве учила ее стараться оправдывать людей, потому что все поступки — из-за чего-то. И всех людей можно понять.
А дед говорил, что мразь — это мразь — и все тут. Конечно же, это не предназначалось для ушей Сони, но дед говорил вещи
