Вода заполняла чашу быстро, на поверхности и вовсе лежала пушистая шапка зеленоватой пены.

— Я развел кое-какие зелья, чтобы заживить твои раны, — проговорил осторожно. Веша кивнула, — одежду придется снять.

Девица оглядела себя. И правда, сарафан весь порванный, в пятнах грязи и зелени, да бурых каплях. Жалко было, последний ведь. В чем ходить теперь?

— Завтра же в город наведаемся, — успокоил ее Хозяин, — купишь все, что надобно.

Кивнула обреченно. Это сколько денег уйдет? А она ведь и не работает сейчас, надобно будет это обдумать.

Лесьяр тем временем поднялся, да пошел воду перекрывать. Завернул вентили, погружая помещение в тишину, да снова обернулся, застыв в нерешительности.

— Ты… сама справишься? — не хотелось бы ему Вешу в неудобное положение ставить, да только девчушка сидела перед ним белее снега, лицо даже осунулось, а под глазами круги залегли. Еще бы! Шутки ли за день столько крови себе пустить, а потом еще и по лесам бегать. Зубы сжал, что челюсть едва не свело. А все его самонадеянность виновата. Думал — сдюжит со тьмой, а та, зараза когтистая, впилась крепко и отпускать не желала, разум извращая.

Веша сглотнула, поняв о чем тот спрашивает. Кивнула, взгляд пряча. Магик тоже кивнул, стало быть, на пятках развернулся и вышел из купальни, дверь притворив за собой.

— Если что — я рядом, — предупредил с той стороны.

— Угу, — кивнула Веша, да потянулась к поясу. Руки слушались плохо, пальцы, точно деревянные, порезы по всему телу тянуло пренеприятно. Стащила сарафан с трудом. Плечо саднило… Чувствовала себя Веша такой несчастной при том, что даже всхлипнула тихонечко. Теперь только отголосок испуга в душе эхом прокатился. Тошно так стало, муторно. Испарина холодным ознобом прошибла, когда на плечо свое глянула и рваную рану укуса узрела. Точно зверь какой укусил, никак не человек.

Поднялась с кушетки, отпуская сарафан, тот спал к ногам половой тряпочкой, грязный и рваный. Хотела уж и исподнее стянуть, да не решилась. А коли плохо станет и Лесьяр ее снова спасать пойдет?

Шагнула в сторону чаши каменной, да только в голове зашумело снова. Охнула, хватаясь за край кушетки, да на пол опускаясь.

— Что такое? — магик тотчас в дверь ворвался, на пороге застыв и взглядом ее выискивая. А после заворчал, — так и знал ведь…

Приблизился, не желая больше уступать, да приличия поддерживать. Перед кем тут чваниться? Ничего плохого он делать не собирался…

— Что ты? — только и успела выспросить девица, как уже в сильных руках мужских оказалась. Вместе с ношей своей магик спустился в купель по ступенькам, сел на последней вместе с девушкой. Осторожно, неторопливо опустил ее в воду, не спуская с рук.

Веша зашипела, когда вода парящая до кожи израненной коснулась. Щипало не только от ссадин, но, очевидно и от тех зелий, что магик в воду добавил.

— Потерпи, маленькая, скоро легче станет, — и ко лбу ее своим прижался, как тогда в лесу.

Вешка не дергалась, хныкала только, точно ребенок. Но так устала уж, что сил молча стерпеть не осталось. Да и почему б не дать себе волю, теперь, когда она под такой защитой. И пусть бы он сам все то с ней сотворил, это уж иное.

Лесьяр устроил ее у себя на коленях и принялся шептать слова заклинания, от коих вода пришла в движение, мягко вымывая потоками ссадины, напитывая кожу снадобьями.

Веша сжалась в его руках, так жгло по всему телу, хотелось выбраться из воды, но магик держал ее хоть и мягко, но все ж настойчиво.

— Лесьяр, щиплет ведь, — пожаловалась в попытках вывернуться из горячих рук.

— Понимаю, это скоро пройдет, потерпи. Зелье сильное, скоро перестанет щипать, — уговаривал, а сам ее к себе прижимал, да по спине гладить стал. Через промокшую ткань сорочки пальцы его ощущались на коже точно и не было ни единой преграды. Веська замерла от того движения, внезапно осознав себя в пространстве. Это же она сидит у магика на коленях, в одном исподнем, да и то промокло, что ткань теперь фигуру совершенно бесстыже очерчивала. Хорошо еще по поверхности пена мыльная плавает, иначе б точно от смущения сгорела бы. На нем самом рубаха вот тоже вся сырая, и взгляд девичий невольно прошелся по широкой груди, к коей она прижатой сидела. Выше скользнула, по бьющейся на шее жилке и дальше, по подбородку и скулам, а после — к внимательному взгляду желтых искрящихся глаз. Она глядела на него точно зайчонок на волка, будто он коли захочет — слопает ее в один присест. И от взгляда этого, беззащитного перед ним, внутри у Лесьяра все и правда голодом затопило. Но не животным, не темным, как прошлой ночью, а иным совершенно. Понял вдруг, как истосковался по человеческому теплу. Женской то лаской обделен не был, а вот тем, что с Вешей рядом ощущал сейчас… такого не припоминал уж.

Улыбнулся, потянулся к растерянному ее лицу, ласково по щеке ладонью провел, убрал слипшиеся от пара прядки. От ласки этой незатейливой Веша глаза прикрыла, принимая, впитывая. Точно так и должно. От того на душе еще теплее стало.

Притянул к себе поближе, чувствуя, как руки девичьи его в ответ обнимают, да откинулся на бортик, по шею ноши своей, в воду погружаясь. Да так и сидели, расслабившись, да обнимая друг друга, пока водные потоки теплом ласковым раны излечивали.

Время спустя Весенье полегчало заметно. Взглядом блуждающим себя оглядела, да встрепенулась, как поняла, что от ранок на плече, лишь розовые полосы уже остались. Пальцами даже коснулась, не веря тому.

— Это как же так? — удивляясь искренне на Лесьяра глянула. Тот тоже пальцами по плечу девичьему провел, да сглотнул притом странно. А после вздохнул, девушку выпуская.

— Зелья действуют, но у них и обратная сторона есть… Как из воды выйдем, нужно поесть как следует и спать ложиться.

Девушка кивнула, уж и не слушая почти, разглядывая собственные руки, который прежде были росчерками исполосованы, а нынче — точно новехонькие.

— Весенья, ты могла бы… — как то сдавленно почти шепотом заговорил он, — не елозить так?

Веша удивленно на него воззрилась.

— Я давлю шибко, да? — смутилась тотчас. — Знала ведь, что не надобно пирогов столько лопать…

Лесьяр глаза прикрыл, посмеиваясь.

— Нет, девочка, дело вовсе не в том, — какая ж она все ж наивная. А как глаза вновь распахнул, да нее взглядом потемневшим глянул, так до нее