– Иконы и донца из пустых деревенских домов сворованы? – спросила она.

– Воруют антиквары. Прикидываются филологами, чтоб разнюхать, где что ценное, – успокоил Денис. – А это надаренное, оно копейки стоит. Со студентами езжу в экспедиции, байки слушаем, резьбу на домах фотографируем.

– Бабушка рассказывала, в конце Масленицы бабы катались с горки на донцах прялок вместо санок, – примирительно поведала Валя. – Чем дальше проедут, тем длинней уродится лён.

– А парень, если написал на прялке девушки своё имя, обязан жениться, – ответил Денис в тон и добавил: – Бывшая жена живёт в Германии, а мы с Вадиком вполне самостоятельны. В прошлые выходные пирог пекли по книжке. Пойду пиццу «Маргариту» в духовку поставлю.

– Помогу, хоть и ненавижу имя Маргарита…

Пространство в кухне было так наэлектризовано, что, случайно касаясь друг друга, вздрагивали. Громадная пицца улеглась на противень, Денис поставил на стол тарелки с вычурными домиками, положил приборы с навязчивыми гербами, открыл бутылку вина и наполнил два бокала.

– Сколько здесь комнат? – спросила Валя, пригубив вина пересохшими от волнения губами.

– Пошли на экскурсию, – сказал Денис, поставил бокал, взял её на руки и унёс в спальню.

А потом они лежали, уставившись в глубину зрачков друг друга. И, сказав несколько слов, Валя изумилась звукам своего голоса, словно слышала другую женщину.

И действительно слышала другую женщину, потому что мгновенно превратилась в другую женщину. Ведь с той, прежней Валей не могло произойти ничего подобного.

И прежняя Валя с завистью наблюдала, как новая Валя целует каждый сантиметр его тела, как почти теряет сознание, когда он входит в неё, как смотрит в его глаза, как смеётся не потому, что смешно, а потому, что хорошо.

Прежняя Валя не подозревала, что люди могут соединяться в постели кровеносной системой. Ведь она по жизни сперва узнала, что секс это про страх, боль и унижение, потом узнала, что это про отвращение и терпение, потом узнала, что это про покорность и услужливость, потом узнала, что это про скуку…

С Горяевым узнала, что это про нежность и взаимную слышимость, а теперь оказалось, что секс про другое, про то же, про что духовные практики.

И, полностью теряя на мгновения сознание, ты можешь увидеть, услышать и почувствовать махину этого мира целиком. И родиться заново, как Вселенная родилась после взрыва.

Валя подошла к зеркалу, где действительно отразилась другая женщина, видевшая мир в новом объёме, словно на коже открылась тысяча глаз. И эта новая женщина новым движением откинула волосы, вспомнила Хесусу и прошептала: «Пачамама, Пачамама…»

– Откуда у тебя это слово? – удивился Денис.

– От одной боливийки.

– Пачамама – богиня земли и плодородия индейцев кечуа и аймара, они считают её прародительницей человечества. Их женщины носят юбку-«колокол», считают, что эти юбки поддерживают связь с Пачамамой. А знаешь, как Пачамама называлась у славян?

– Как?

– Мать – сыра земля.

– Как это?

– Персонифицированный образ Земли как матери и хозяйки всего, что на ней растёт и живёт…

Всё это время звонили в дверь, но Денис не открывал, было не до того. Долго не брал орущий сотовый, а когда всё-таки взял, женский голос оттуда закричал:

– Это Таня-соседка!!! Беги домой!!! У тебя пожар!!! Я ноль-один вызвала!!!

Выскочили в комнату голые, за стеклянной вставкой в кухонную дверь было черно от дыма. Денис втолкнул Валю обратно в спальню, намотал на лицо мокрое полотенце, стал сражаться с дымом, распахивая окна и перебив кучу посуды на подоконнике.

Потом, наспех одевшись, отвечали на расспросы соседей, интересующихся не столько пожаром, сколько гостьей. Денис объяснялся с пожарными, а Валя обрабатывала его порезанные битой посудой руки.

На сотовый позвонила возмущённая мать:

– Прошла кума три села – не ночевать голубе дома! С деньгами ушла, тебя там, что ли, прибили?

Утром оторваться друг от друга было невозможно. Валя не успела толком причесаться и подкраситься. А соседи, отбросив приличия, пялились в лифте на неё и Дениса с заклеенными окровавленным пластырем руками.

Но было плевать. И домой Валя вернулась в таком состоянии, что мать подозрительно спросила:

– Выпимши пришла на радостях?

– Просто мне хорошо.

– Её хорошо, а как мне с той квартиры до рынка на метро трястись, не подумала? – пробубнила мать, словно кто-то заставлял её делать из домоводства религию.

Вика уже убежала, Валя закрыла дверь в свою комнату, прилегла на диван. Вспомнила его глаза, губы, руки, искупалась мыслями в свалившемся на голову счастье и заснула прямо в одежде.

Проснулась от звонка на сотовый и голоса Дениса:

– Освободился, еду за тобой. Вместе зайдём в магазин, я не знаю, что захочешь на ужин.

Это ужасно тронуло, но пришлось напомнить:

– В магазине на меня будут пялиться.

– Тогда через сорок минут у подъезда.

В квартире было пусто, мать ушла гулять с Шариком. Посмотрела на часы, оказалось, проспала полдня, со скоростью света приняла душ, стала придирчиво выбирать одежду, так не старалась даже для Горяева.

Если короткую юбку, решит, что легкомысленная. Длинную – решит, что забитая. Обтягивающее – подумает, что подчёркивает сексуальность. Балахон – решит, что прячет плохую фигуру. Надела что-то среднеарифметическое.

Сбежала вниз, плюхнулась на сиденье возле Дениса, и их глаза вспыхнули навстречу друг другу как включённые фары. А дальше всё по вчерашнему сценарию, кроме пожара. Ужин так и не приготовили, хватали куски и снова оказывались в постели.

– Понял, насколько я необразованная?

– Понял, что всё, что я знаю, ты чувствуешь. Будешь лечить меня от снобизма. А ты носила в портфеле куриного бога?

Валя засмеялась. Главные красавицы её класса часами бродили вокруг щебёночного завода в поисках куриного бога, отмывали его и клали в портфель от сглаза.

– Нет, бабушка говорила, берёза от слова «беречь», лучше умыться берёзовым соком или дома ветки в воду поставить. На худой конец сварить их и выпить. А если чего сильно хочется, найти самую сильную берёзу и завязать на ветку красную ленту. До сих пор не понимаю, откуда ты взялся?

– Видел тебя по телику, думал, вот бы познакомиться, хвост распустить, вдруг обратит внимание. И тут ты посреди Пречистенки.

– А дальше куда?

– Дальше – жить-поживать.

В окно спальни пробивалось утро, и оба не поняли, спали сегодня или нет, проваливались в сон, выскакивали из него и проваливались в объятия. Но вдруг снова ретиво зазвонили в дверь.

Денис натянул джинсы, пошел открывать, вернулся сконфуженным:

– Вадик вернулся. Я думал, они уже на даче.

– Что делать? – напряглась Валя.

– Завтракать!

Валя прошмыгнула в ванную. Умылась, оделась, села за стол в кухне, сложив от страха руки, как складывали в школе на