телевидение! Делайте вид, что играете, на монтаже наложим запись вашего гениального исполнения, – застрекотала Ада. – Видите, сколько народу ждёт?

Кубинский посопротивлялся, но сдался и стал тихо водить пальцами по клавишам, морщась от фальшивого звука.

– Давай, Лебёдка, у операторов уже трубы горят – водка на столах, нажрутся, не углядишь, – скомандовала Ада. – Свалили все, кто не в кадре! Лебёдка, пошла! Стоп! Официанты, вот эту х… со столов убрать! Это живые цветы? Это гербарий с могилы моей прабабушки! И если кто-то проведёт их по ведомости как живые цветы, заставлю сожрать прямо при мне! Вон тех людей, Кать, рассади! Они все трое в красном… Лебёдка, пошла! Не на ту камеру, на первую!

Напряжённая Валя вышла с микрофоном к залу и проговорила:

– Добрый вечер! С вами «Берёзовая роща» и я, Валентина Лебедева! Наша сегодняшняя передача пойдёт в необычном формате, мы собрали деятелей российской культуры, взволнованных тем, как исход выборов решит будущее страны!

– Снято! Умница! – зашипела Ада. – Пошла к первому столу. И никого не называй по имени, всё равно всех перепутаешь, в титрах подпишем.

– Здравствуйте, что вы думаете о втором туре выборов? – подошла Валя к первому столику и присела к тучному мужчине в орденах.

– Мы, руководители творческих союзов, поддерживаем Бориса Николаевича Ельцина! Но он должен решить ряд вопросов, с которыми мы обращались к нему устно и письменно… В частности вопросов о собственности на помещения, зарегистрированные…

– Лебёдка, иди к следующему столу… Это сразу в корзину, – крикнула Ада.

Валя встала из-за столика и двинулась дальше.

– Это ваша хвалёная демократия? – стал орать тучный мужчина в орденах. – Это ваша завоёванная гласность?

– Берите его крупняком, пока орёт! – крикнула Ада операторам.

Валя села за следующий столик, но не успела задать вопрос. Пожилая артистка в парике и большом количестве кружев обратилась к ней низким поставленным голосом:

– Кто-то спросил нас, деятелей культуры, о том, как мы представляем себе выборы? Никто не спросил! Кто назначил Никиту Михалкова главным действующим лицом?

– Кто успел, тот и съел! У Михалковых генетика такая! – выкрикнул мужчина в ярком шейном платке из-за соседнего столика.

– Творческая интеллигенция должна коллективно выбрать своего кандидата в президенты! – заявила пожилая артистка.

– Как вы себе представляете этот коллективный выбор? – усомнилась Валя.

– Есть фигуры, которым доверяет вся страна! – выпрямила спину артистка. – Почему господину Ельцину не любопытно, что происходит с лучшими театрами России? С нищенствующими кумирами? Почему он ходит только в театры федерального финансирования и поддерживает бездарей с импотентским репертуаром?

Она сверкнула глазами в сторону мужчины в ярком шейном платке.

– Ельцин не ходит в ваш театр, потому что там нечего смотреть! – парировал мужчина в шейном платке. – Сколько лет вы играете Островского? Он у вас покрылся плесенью, а занавес сожрала моль! Вы были лакейским театром при всех режимах!

– Просто наши артисты играют роли на сцене, а ваши – в Госдуме! И, заметьте, бездарно играют! – царственно повернулась к нему пожилая артистка и замерла в этой позе, пока её не сняли все камеры.

– Когда Борис Николаевич победит, у вас отберут помещение! Потому что вы в нём не играете, а сдаёте под чёрт-те что! – докричал мужчина в шейном платке.

– Ха-ха-ха! А вы вообще пускали за деньги саентологов, прости господи! – огласила артистка зал мефистофелевским смехом и размашисто перекрестилась.

– Лебёдка, хватит её, иди направо, – окликнула Ада.

– Что вы думаете о втором туре выборов? – спросила Валя мужчин за очередным столом.

– Мы, представители союза композиторов, хотели бы передать через вас Борису Николаевичу Ельцину несколько вариантов нового гимна страны, – откашлявшись, сказал худенький мужчина в бархатном костюме. – Глинка – великий композитор, но на него невозможно положить текст государственного гимна!

Потом Вале уже казалось, что все они говорят одно и то же:

– Передайте мой сборник стихов президенту, я посвятил ему десять стихотворений! Пусть Ельцин заберёт у Украины Крым! Скажите ему, что мне, скульптору, не нравится памятник Жукову! Куда дели наши сбережения? Правда, что у Ельцина бабка еврейка? Его поддерживают масоны? Ваш Ельцин символизирует катастрофизм как основной способ российского выживания! В истории действует правило самоосуществляющихся пророчеств! В России много лесов, поэтому русский человек либо икона, либо дубина!..

К концу съёмки все они орали одновременно, операторы бегали, выбирая самого громкого и странно одетого, а Валя вконец одурела.

– Финиш, финиш, – наконец замахала руками Ада. – Три часа корячимся! Всем спасибо! На выходе вам вручат книгу про Бориса Николаевича и бутылку спонсорской водки! Кубинский, голубчик, останьтесь. Лебёдка, ты жива?

– С трудом. – Казалось, из неё выпили всю энергию.

– Осталось снять Кубинского.

Валя подошла к Кубинскому, он с полузакрытыми глазами теребил клавиши, что выглядело как пятисотпроцентная клюква. Облокотившись на рояль, Валя выговорила жутчайшую фразу из-под пера Смитихи:

– А как здесь оказались вы, далёкий от политики, избалованный западным признанием и лучшими залами Европы?

И специально выговорила её так, чтоб Смит услышала, что это словесный беспредел.

– Стоп! – заорала Ада так, что Кубинский вздрогнул. – Ларис, ты это бухая писала?

– Это чтоб выйти из официоза… Сделать инджойней, – засуетилась Смит.

– Скажи по-людски, – устало попросила Рудольф Валю. – Я тебе, Лариса, потом устрою полный инджой!

– Господин Кубинский, вы так долго концертировали на Западе, и вдруг вы тут… Сегодня, сейчас, – сказала Валя, с трудом не добавив «среди этих козлов».

– Я просто устал жить без русской речи… Не знал, что выборы, – искренне ответил Кубинский, ни Кейтсониха, ни Ада, слава богу, не нашпиговали его агитационными текстами. – Я – музыкант, и лично меня не может не огорчать, что преподаватели нашей консерватории – а поверьте мне, у нас великая пианистская школа – живут на копейки! Но я понимаю, что по-другому сейчас быть не может. Старики и сироты живут ещё хуже.

– Вы гражданин России? – уточнила Валя.

– Обижаете! – Кубинский так оскорбился, что даже встал из-за рояля, словно заиграли государственный гимн. – А кем ещё я могу быть?

– Спросила в том смысле, будете ли вы голосовать и за кого будете голосовать? – подвела его Валя к теме.

– За Ельцина, конечно… Хотя он мне не нравится. – Кубинский говорил как-то очень трогательно и по-детски. – Но я очень не хочу, чтоб вернулись коммунисты. Я помню, как музыканты уезжали на гастроли, чтобы остаться за границей… Потому что жить дома было невозможно. Явлинский в целом тоже фигура приятная. Но он какой-то несобранный, рыхлый. Знаете, как у музыканта бывает, и мозги, и душа, и техника, а выложиться до конца на концерте не может. Вроде и начнёт хорошо, а потом ниже, ниже, ниже… И к концу рассыплется!

– Гениально! – завопила Ада. – Снято! Этой пургой и закончим!

По дороге домой Валя была сама