Благодаря долгой службе в гвардии Эрис не составило труда вспомнить патрульные маршруты. По дороге она отдавала предпочтение улочкам погрязнее, где мостовая была вся в трещинах, а над головой висело чье-то постиранное белье, и с него капало. Она осторожно лавировала по извилистому маршруту. Не хватало еще лодыжку сломать.

Эрис снова прошла узкой тропой вдоль городской стены – спасибо Констанции, указавшей ей этот удобный путь, – и добралась до Храмовой площади. Держась в тени, девушка обогнула ее и подобралась к крутой, изгибистой тропе, ведущей в скалы. Оттуда начался ее спуск к мавзолею.

Мимо нее то и дело пролетали жаворонки, помахивая коричневыми хвостиками, и прятались в гнездах в скалистых стенах. У входа в мавзолей Эрис взяла факел, чтобы хоть немного разбавить надвигающуюся тьму. Где же в этом беззвездном лабиринте папина усыпальница? Все гробницы казались одинаковыми. Эрис напрягла зрение и стала рассматривать надгробия в поисках отцовского имени.

А в итоге нашла его вовсе не благодаря надписям. Спасибо розе, которую она когда-то ему оставила. Кто-то сбросил ее с гроба – Эрис увидела ее в самом углу усыпальницы. Лепестки уже сморщились и высохли, и все же цветок сохранился.

Эрис осторожно взялась за мертвый стебель и повертела его в пальцах. Этот цветок сотворил он, а она бросит его одного, безоружного. Эрис едва не всхлипнула. Либо ему устроят публичную казнь всем на потеху, либо он убьет ее сестер, и войне не будет конца.

Да, розы умерли, но нужно было что-то предпринять. Нельзя отдавать все на откуп судьбе. Вдруг они не погибли и помогут ей остановить легион и город? Эрис дрожащими руками передала цветку частичку своей магии.

Она выбросила из головы все, чему ее учил великан. Дикое пламя внутри сокрушило волшебную печать, распаленное отчаяние опалило крепкое стекло. Вскоре оно поддалось этому напору и расплавилось, как карамель. И Эрис тут же этим воспользовалась.

– Помогите мне, – попросила она. Душу наполнила надежда.

– Помощи не будет.

– Но как тогда…

– Один из них умрет. Выбирай.

– Нет… – слезы затуманили ей взгляд.

– Это неизбежно. Ты должна выбрать.

– Нет! – повторила она. Слезы закапали на пол. – Не могу. У них все уже решено. Я не смогла переубедить сестер, они мне не поверили. Обе стороны мне дороги, как тут выбирать?

– Ты плывешь по течению, которое несет нас к верной погибели. Исход зависит лишь от твоего выбора.

– Что вы от меня хотите услышать? – вскричала Эрис. – Если решу остаться здесь, буду целую вечность смотреть, как его мучают. Если выберу его, возможно, придется убить родных сестер. Это вам нужно? Чтобы я кого-нибудь убила? Нельзя ставить перед таким выбором!

Печать оттолкнула ее, расплавленное стекло тут же затвердело. Брешь закрылась фрагмент за фрагментом, и Эрис отрезало от мира магии. Ее огонь хлынул в обратную сторону. По пальцам побежали волдыри. Девушка вскрикнула и от боли выронила цветок. С почерневших лепестков осыпались последние крупицы золы. Факел погас, пещера погрузилась во тьму.

Пятна на шерстке пантеры померкли.

– Ты снова упрямо цепляешься за край пропасти, – прошептала она, а потом мавзолей снова наполнила тишина.

Эрис опустилась на колени и закричала. Потом уткнулась себе в колени и крепко зажмурилась. Из глаз хлынули слезы.

– Я совсем потерялась, – крикнула она, мечтая опять стать шестилетней девчушкой и чтобы папа подхватил ее на руки и обнял. Но его рядом не было. Он уже никогда не вернется.

Я совсем одна.

Что-то коснулось ее волос. Эрис тряхнула головой. Двигаться не хотелось. Тогда в спину ее толкнула какая-то другая, более мощная сила, и девушка невольно подняла глаза.

Перед ней стояла старая рабочая лошадка. Она заняла почти все место в усыпальнице. Лошадь исступленно перебирала передними ногами, низко опустив голову. Эрис прижалась спиной к стене и принялась успокаивающе гладить ее по подбородку и носу. Лошади в мавзолей ни за что было не протиснуться. Эрис нисколько не сомневалась, что перед ней очередной мираж. Вот только она его не призывала, да и печать уцелела.

– Как…

Лошадь опять фыркнула, поймала зубами волосы Эрис и легонько потянула.

– Я так устала, – проговорила девушка, вытирая ладонью остатки слез. – Я не…

Знакомый голос прошептал ее имя. Он напомнил о пыльных пшеничных полях, которые она видела каждое утро. Об историях созвездий на небе, о том, кто научил ее всегда находить путь домой.

Лошадь дернулась сильнее и вдруг развеялась синим дымом. Вокруг девушки закружили тонкие струйки света, а потом с легким шелестом перетекли в коридор, устремились к выходу из мавзолея. Эрис, с трудом поднявшись на ноги и придерживаясь за стены, последовала за ними.

Все до единого фонари в городе не горели, мерцали лишь факелы в руках стражей, патрулировавших город ночью. Лошадь ждала Эрис у входа. Заметив девушку, она снова превратилась в облачко синего тумана. Оно поплыло вверх по лестнице, к Храму. Всякий раз, когда Эрис останавливалась в нерешительности, лошадь опять появлялась и ждала, пока девушка продолжит путь. Так они добрались до ворот у Храма.

Ветер рвался сквозь сломанную решетку Священных врат. Эрис остановилась посреди площади и задумчиво посмотрела на ступени, ведущие обратно, в город.

Нельзя вечно сбегать.

Ворота охотно поддались, когда она стала их открывать. Девушка поднялась на высокий порог и раздвинула белые завесы, за которыми скрывалось святилище. Перед ней возвышалась скала, обнесенная лестницей. Эрис сделала первый шаг. Лошадь снова исчезла в облаке тумана.

Когда девушка добралась до вершины скалы, ее встретила башня, возведенная уже не природой, а человеческими руками. Черный кирпич впитывал весь свет луны и ничего не отражал. Известь, которой были обмазаны щели меж кирпичами для прочности, почти вся осыпалась. Эрис то и дело спотыкалась о трещины. Скоро ноги уже задрожали от натуги, и пришлось останавливаться через каждые два-три шага, чтобы перевести дух. Синий туман клубился и густел вокруг нее, точно поторапливал.

Путь Эрис закончился в самой сердцевине искусственного лотоса – пятиконечной конструкции, которая смотрела прямо в ночное небо. Здесь городских огней видно не было, и звезды сияли чуть ярче.

А в нескольких шагах от себя девушка увидела Вечное древо.

Оно оказалось блеклым и истощенным, покрытым кровью и отпечатками пальцев и выглядело так, словно ни разу не носило на себе листвы. Верховные священники до Виктории приходили сюда, чтобы помолиться, и прокалывали себе пальцы, а потом мазали ствол кровью, разыгрывая историю победы над Тварью.

Эрис напрягла зрение, чтобы удостовериться, что это вовсе не галлюцинация. Легендарное древо, первый росток лжи Саулоса и Ананоса, оказалось всего лишь чахлым кустиком. Может, когда-то оно цвело и пахло и действительно внушало трепет, не то что хилые сморщенные ветви сейчас.

– Помнишь? – шепнул ей из-за спины отцовский голос. – Помнишь, как я учил тебя находить путь домой?

Эрис взглянула на ночное небо, стала высматривать на нем звезды.

– Вон Полярная, – указала она. – Она всегда подскажет, где ты находишься.

– И где же ты? – спросил отец.

Эрис уронила руку.

– Я потерялась, – тихо ответила она. – Плыву по течению, которое непременно разобьет меня о скалы и поглотит.

– Ты уже так давно в бегах, а пути домой не отыскала.

– Бежать – все, что я умею. Я пыталась, отец, но бесполезно бороться с течением голыми руками.

– Выбор за тобой: можно смотреть, как вокруг ярятся волны, а можно их испепелить.

Эрис стиснула зубы.

– Не начинай. Неужели и ты велишь выбирать…

– Эрис, пойми. Я смотрю в твое будущее и вижу, что впереди тебя ждет беда, что бы ты ни выбрала. Но не забывай, что через смерть…

– Приходит жизнь, – закончила за него Эрис, готовая к такому выводу.

– Помни о вулкане и об огне, который расплавил черную дамбу. Помни, что тебя создало в ту ночь.

Эрис зажмурилась, вспоминая то неуловимое ощущение, которое пробудилось в ней, стоило ей коснуться огня.

– Что меня создало?

Огонь – мой создатель. Ослепительный свет против льдистого мрака, способный затмить даже солнце и расплавить землю. Пламя, пробудившее во мне жизнь. Я осталась жива благодаря ему. Эта сила иссушила меня, но и согрела своими угольками. Без нее я никогда бы не постигла всей глубины и незыблемости любви.

Эрис сделала вдох и признала то, что понимала уже давно, но никак не решалась сказать.

– Любовь к сестрам. Любовь к тебе. И к городу с его жителями, пускай здешняя жизнь