– Ах, Джеймс, это было бы божественно! – Не успел он опомниться, как она обеими руками обняла его за шею.

Он отстранился, но ее сладкий аромат успел ударить ему в нос, доставив большое удовольствие.

– Ну, божественным я бы это предложение не назвал, – холодно сказал он, – и предполагаю, детям оно тоже таким не покажется, но постараюсь, чтобы им было интересно, если позволите им приходить ко мне домой. Пять раз в неделю, с девяти до двенадцати.

На том и порешили.

Теперь-то подаренные детям на Рождество снегоступы нашли широкое применение.

Это была зима больших пушистых сугробов, которые в тени отливали голубым, будто одолжили цвет у неба. Ночью все земное подчинялось величавому блеску луны. Дети собрались в путь заблаговременно, чтобы идти не спеша и успеть к девяти добраться до дома Уилмота. Как только встали, они сразу надели мокасины, поддев под них по две пары толстых шерстяных носков, вернее сказать, по одной паре чулок и по одной паре носков. Оказавшись на улице, они прикрепили снегоступы.

За время, прошедшее с Рождества, дети к ним привыкли и в снегоступах уже не чувствовали себя неуклюжими, ноги не спотыкались одна об другую, они могли с легкостью передвигаться по снегу, оставляя за собой следы, похожие на тень пролетевшей птицы. Часто в этот утренний час было очень морозно, но дети не возражали. В желудках у них было тепло от овсянки, которую готовили два часа. У мальчиков на головах были красные вязаные шапочки с болтающимися помпонами, а у Августы – капюшон того же цвета с красным шелковым бантом под острым подбородком. На спинах дети несли ранцы с книгами.

Задолго до того времени, когда нужно было отправляться к Уилмоту, Неро устроился на крыльце и не сводил глаз с входной двери. Он тоже съел миску овсянки, не говоря уже о корочках от бекона и остатках тоста с джемом, запитых чаем. Он был сыт, но сгорал от нетерпения, предвкушая прогулку. Он был неудержим. И, прибежав к дому Уилмота намного раньше детей, стал скрестись в дверь, чтобы его впустили.

Как всегда, дверь детям открыл Тайт Шерроу. Сидевший за небольшим столом Уилмот приветствовал учеников безмятежным пожеланием «доброго утра». Не снимая снегоступов, они неуклюже прошли на кухню, при этом Неро по дороге решил хорошенько отряхнуться. И только потом устроился у плиты и принялся выгрызать комья снега из покрывавшей его густой черной шерсти.

Уилмот отнесся к урокам со всей серьезностью. Он с интересом и вопреки своим ожиданиям обнаружил, что ученики кое-что знали. И знаний у них было больше, чем он им приписывал. Ирландец со своим беспорядочным методом их многому научил. Но несмотря на свои преимущества, дети были не такими прилежными студентами, как полукровка Титус Шерроу. У того было мощное умение сосредоточиться, отсутствовавшее у детей. Он очень гордился выученным, но Уилмот временами размышлял, отличался ли он теперь, хоть в какой-то степени, от молодого дикаря, каким был во время их с Уилмотом знакомства. Пока шли уроки, Тайт обычно стоял в проеме двери, ведущей в кухню, и, скрестив руки на груди, напряженно вглядывался то в одно, то в другое лицо. Чаще всего он хранил чинное молчание, однако когда Уилмот вдруг загорался и острил, говоря что-то особенно яркое, Тайт сгибался пополам в беззвучном смехе и бил себя по бедру.

Неро, в конце концов перегревшись, со вздохом поднимался и переходил в более прохладное место и, снова вздохнув, укладывался на пол. Но вскоре возвращался к теплой плите.

В начале года молодая мулатка Аннабелль вернулась в «Джалну», где ее радушно встретили Аделина и кухарка, миссис Ковидак. Ей было что рассказать о разрухе на Юге, и от этих рассказов у обеих женщин разрывалось сердце. Зато их мнения расходились в том, как они оценивали предстоящую женитьбу Тайта на Аннабелль. Аделина считала это чистой благодатью: добрая молодая женщина с крепким здоровьем берется прислуживать Уилмоту, содержать в чистоте дом и радовать Тайта. Что было бы с Уилмотом, если бы Тайт уехал на Запад, что он нередко грозился сделать!

– Он никогда бы там не задержался, – сказал Филипп. – Лентяй он, этот Тайт. А на Западе надо трудиться.

Что же касается миссис Ковидак, она Тайту никогда не доверяла и считала, что Аннабелль для него слишком хороша. То, как он важничал, выводило ее из себя. Однако выяснив, что Аннабелль любит Тайта и что ее ничем не отговорить, она связала из светло-голубой шерсти шаль, так называемое «облако», чтобы молодой женщине было тепло во время медового месяца, и в придачу перчатки того же цвета.

Но медового месяца, собственно, не было.

– Джеймс, – обратилась Аделина к Уилмоту, – думаю, именно вы должны выдать Аннабелль замуж. Я занимаюсь организацией церемонии. Она поможет нам немного развлечься во время длинной зимы.

– Развлечься! – повторил он. – Я бы не назвал брак развлечением. И если я кого-то и женю, то Тайта.

Она рассмеялась. Ее радовала мысль, что у Уилмота появится кроткая и трудолюбивая служанка, которой не надо будет платить жалованье, а только содержать. Она принесла две подушки из гусиных перьев и положила их в комнатушке за кухней Уилмота, которую займут Белль и Тайт. Сверху на каждую подушку она положила по накидке с оборкой, где красным были вышиты следующие слова:

«Мне снилось: жизнь –  краса, картинность,

Проснулся, понял: жизнь –  повинность».

Увидев подарок, Тайт был в восторге, на что Аделина и надеялась.

– Босс, – сказал он, – издавна хотелось мне изящества, и теперь оно у меня есть. Мы с Аннабелль будем спать, и приснится нам красота. Вы, босс, будете просыпаться, и ноздри вам будут щекотать ароматы жареной картошки с беконом… – Тайт задумался, Уилмот уткнулся в книгу.

– Можно поинтересоваться, что вы читаете, босс? – спросил Тайт.

– Как проходит венчание, – ответил Уилмот. – Хочу узнать, какие ты собираешься давать обещания.

– Так вы не помните, как проходит венчание, босс? – будто бы изумившись, спросил Тайт.

– Не помню, – кратко ответил Уилмот.

– Думаю, лучше всего было бы нам с Белль уехать в индейскую резервацию, – сказал Тайт, – и чтобы нас поженил тамошний священник. Бабушка будет рада познакомиться с невестой, мы можем погостить у нее несколько дней и встретиться с остальными членами племени. Это будет познавательным опытом для Белль и радостным событием для бабушки.

Услышав это предложение, Уилмот вздохнул с облегчением. Чем меньше новобрачные были бы у него на глазах, тем