Несколько дней спустя Оспина рассказал Пабло о том, что Альваро Файяд предложил членам М-19 занять какое-нибудь правительственное здание и устроить суд, который привлек бы к ответственности президента Бетанкура за несоблюдение договора. Сначала они рассматривали Национальный Капитолий, но отказались от этого варианта: у М-19 попросту не хватало людей, чтобы контролировать огромное здание. В конце концов партизаны остановили свой выбор на Дворце Правосудия с куда менее открытой планировкой и всего двумя входами – главным и запасным (через гараж в цокольном этаже).

Отец увидел в этом заговоре возможность своей выгоды и предложил частично профинансировать операцию. Он знал, что девять магистратов из Конституционной палаты Верховного суда именно в это время занимались оценкой исков, которые подали адвокаты картеля, работающие над отменой договора об экстрадиции. Наркобароны, в свою очередь, угрожали магистратам убийством, чтобы заставить отменить соглашение 1979 года.

Подготовка к захвату Дворца Правосудия шла полным ходом. Тем временем отец задумал заодно отомстить судье Кастро, который несколькими месяцами ранее выдал ордер на его арест, а потом и призвал к суду по делу об убийстве министра Лары. В итоге люди Пабло застрелили судью в центре Боготы, когда тот готовился переехать в другой офис (его назначили магистратом в суд Санта-Розы-де-Витербо, департамент Бояка́). Отец, как и прежде, следовал ужасному правилу: уничтожать любого, кто осмелится выступить против него.

Тем временем Эльвенсио Руис – партизан, через которого отец вел переговоры в ходе поисков Марты Ньевес, – возглавил операцию М-19 и начал готовить группу захвата. Пабло же пару раз встретился с Иваном Оспиной и другими лидерами М-19 в укрытии Неаполитанской усадьбы, чтобы обсудить, какую именно военную и финансовую помощь он предоставляет для захвата Дворца Правосудия, предварительно намеченного на 17 октября 1985 года.

Отец уже решил, что ради успеха этой операции пойдет ва-банк: ему было важно, чтобы партизаны смогли уничтожить все документы и файлы, связанные с возможной экстрадицией наркоторговцев, так или иначе находившихся под следствием, – включая его самого. Он, не колеблясь, выделил миллион долларов наличными и пообещал дополнительную награду за ликвидацию документов. Больше того: по словам пары человек, сопровождавших отца на эти встречи, он предложил партизанам доставить из Никарагуа необходимое им оружие; высказал идею, что войти во Дворец Правосудия стоит через цоколь, подняться в столовую, а затем уже занимать этаж за этажом; посоветовал использовать рации внутри и снаружи здания, чтобы следить за происходящим, а также, чтобы облегчить и захват, и последующее отступление, надеть униформу сил гражданской обороны Колумбии.

Тем не менее 28 августа 1985 года, когда план приобрел окончательный вид, М-19 настиг сокрушительный удар: колумбийские военные убили Ивана Марино Оспину, напав на его дом в районе Лос-Кристалес в Кали. Отец искренне оплакивал человека, которого считал достойнейшим воином, и говорил, что захват Дворца Правосудия, возможно, придется отложить. Однако лидеры М-19 решили продолжать, исполненные лишь большей решимости провести открытый суд над президентом Бетанкуром.

Сложный план едва не погубила ошибка отца: в начале октября он проговорился Эктору Рольдану о планируемой операции, и тот, будучи другом нескольких генералов, пошел и рассказал им все, что узнал. М-19 пришлось отменить операцию, все ее участники несколько дней вынуждены были скрываться. Армия усилила охрану главной площади Боготы, а полиция приступила к разработке планов обеспечения безопасности здания и магистратов. Но дни шли, а в центре города все казалось спокойным, и введенные меры безопасности отменили. Теперь оккупацию Дворца Правосудия назначили на среду 6 ноября. На этот раз захват состоялся и привел к тому печальному исходу, о котором все мы, колумбийцы, слишком хорошо наслышаны: десятки заложников мертвы или пропали без вести, одиннадцать судей Верховного суда убиты, документы по тысячам уголовных дел уничтожены.

Оба дня, пока проходила операция, отец оставался в убежище Лас-Мерседес в регионе Магдалена Медио. Пинина рассказал мне, что Пабло, увидев, как загорелось здание Дворца Правосудия, пришел в восторг, понимая, что все документы об экстрадиции действительно будут уничтожены.

Во вторую неделю января 1986 года, проводя каникулы в Неаполитанской усадьбе (по официальным сообщениям – занятой правительством), я гулял возле бассейна, когда отец меня позвал. Он сидел позади клетки с парой экзотических птиц.

– Грегори, подойди сюда. Я хочу тебе кое-что показать. Ну же, сынок.

– Иду, папочка. Что у тебя?

– Меч нашего освободителя, Симона Боливара.

– И что ты хочешь с ним сделать? Повесить в баре вместе с другими мечами? – спросил я, не слишком заинтересовавшись.

– Подарю его тебе. А ты поставь его в своей комнате. Береги его, у этого меча богатая история. Можешь идти, но будь осторожен. Не играй с мечом.

Произошло это за месяц до моего девятого дня рождения, и должен признаться, подарок отца я тогда не оценил. В том возрасте меня больше интересовали мотоциклы и более простые игрушки. Так что я и правда просто поставил этот меч в своей комнате в поместье.

Меч Боливара постигла судьба, неизбежная, когда ребенок получает такой подарок: я забыл о нем, потому что мне было все равно. В итоге меч так и лежал в какой-то из отцовских усадеб или квартир. Пять лет спустя, в середине января 1991 года, Отто и Серьга приехали с сообщением от Пабло: он просил вернуть меч. Я сначала отказался и сказал, что подарки не возвращают. Они терпеливо попросили меня позвонить отцу.

– Сынок, верни меч. Я должен отдать его друзьям, которые мне его подарили. Нужно вернуть его в качестве жеста доброй воли. Где он у тебя?

– Пап, я сейчас поищу, потому что не помню, где он. Должен быть где-то здесь. Я прямо сейчас начну искать и в ближайшие два дня тебе сообщу, куда за ним приехать.

– Хорошо, но постарайся побыстрее. Это действительно срочно. Они уже пообещали вернуть его. Не могу же я выставить их в плохом свете.

Я сразу же принялся за поиски и послал своих телохранителей проверить поместья, дома и квартиры, в которых мы за эти годы жили. На следующий день они вернулись с мечом, и Отто, остававшийся с отцом, тут же приехал его забрать. Перед тем, как отдать меч, я попросил Отто быстренько сделать несколько фотографий. Сейчас, оглядываясь назад, я могу только сожалеть о своем детском отношении и отсутствии уважения к такому важному историческому символу.

Гораздо позже я понял, почему отец требовал подарок назад. М-19 тогда сдали оружие и вернулись к гражданской жизни, и в качестве акта доброй воли пообещали вернуть и меч.

31 января 1991 года, спустя более пятнадцати лет после похищения, лидеры М-19 во главе с Антонио