Тимковский, профессор Харьковского университета, вспоминая свое детство в Переяславе в 1780-х годах, описывает город так: «Город обведен был высоким полковым валом с тремя сквозными башнями, по трем выездам, и заключался крепостию на стечении Трубежа и Альты» (см.: Записки Ильи Федоровича Тимковского. «Мое определение в службу», сказание в трех частях // Русский архив. — М., 1874. — Т. 12. — Тетрадь 6. — Стб. 1401). То, что в 1816 году казалось Лёвшину руинами седой древности, оказывается, тридцать лет назад было все еще в абсолютно рабочем состоянии. Древние валы и курганы, действительно, начиная с XVI в. рассматривали как своеобразные месторождения селитры. Технология состояла в вываривании земли в больших казанах: селитра оседала на их дне, а переработанную землю высыпали поблизости в виде буртов или валов. Они-то и производили на путешественников впечатление специально построенных оборонительных сооружений в степи (см.: Федоровський, Олександр. Майдани Харківщини та майданові теорії // Записки Всеукраїнського археологічного комітету ВУАН. — К., 1930. — Т. І. — С. 61–90). Академик Василий Зуев точно подметил «рукотворность» такого пейзажа: «Вокруг села находилось множество курганов, о которых однако мне ничего достопамятного не сказано. По множеству их в здешней стране я уже научился, что не всякие курганы надобно признавать за старинные могилы: ибо малороссияне, пользуясь способностью земли к рождению селитры, выбирают обыкновенно один курган для заведения селитроварни, а после взрывая, вываривая далее наделают столько новых курганов, сколько древних покойников здесь и не кочевывало» (Путешественные записки Василья Зуева от С. Петербурга до Херсона в 1781 и 1782 году / Под г. текста, вступ, статья и комментарии М. Э. Кавуна. — Днепропетровск, 2011 (репр. изд.). — С. 99). Часто следы промысла напоминали «бугры на образ некоего обнесенного валом редута» (Там же. — С. 202).

79

Поверхностные замечания по дороге от Москвы до Малороссии О. фон Гуна, в трех частях. — М., 1806. — С. 91.

80

Письма из Малороссии, писанные Алексеем Лёвшиным. — С. 23.

81

Этот крест сохранился. Он, правда, не стоит на своем изначальном месте, но перенесен в церковь с. Борисовка, где почитается чудесным. Уже в 1845 году его исследовал Тарас Шевченко, совершая по заданию Киевской археографической комиссии свою археологическую экскурсию, и разобрал на нем надпись (Шевченко, Тарас. Зібрання творів у 6 т. — К., 2003. — Т. 5. — С. 216). Лёвшин не поинтересовался личностью протопопа, а меж тем это был примечательный деятель середины XVII в. На следующий год после установки креста, в 1665 году, он находился в свите гетмана Ивана Брюховецкого во время посольства в Москву. Здесь с протопопом произошел неприятный случай: во время званого обеда у князя Юрия Алексеевича Долгорукова на него с ножом напал генеральный писарь Захар Шикеев, «лаял, называл брехом и замахивался ножом, хотел зарезать»; когда у него отобрали нож, «так он стал замахиваться вилками» (Соловьев, Сергей. История России с древнейших времен. — СПб., 1896. — Т. 11. — С. 146). Григорий Бутович был среди участников Переяславской рады 1654 года; рады, избравшей на гетманство Юрия Хмельницкого в 1659 году и подписавшей «Переяславские статьи»; а в 1666 году в числе других засвидетельствовал «Батуринские статьи» гетмана Брюховецкого. Протопопа Григория Бутовича отождествляют со студентом Замойской академии, издавшим во Львове в 1642 году панегирик «Еводия» в честь львовского епископа Арсения Желиборского.

82

Письма из Малороссии, писанные Алексеем Левшиным. — С. 50.

83

Путешествие в Киев в 1817 году. — С. 65–66.

84

Путешествие в Киев в 1817 году. — С. 69.

85

Письма из Малороссии, писанные Алексеем Лёвшиным. — С. 136.

86

Путешествие в Киев в 1817 году. — С. 34.

87

Путешествие в Киев в 1817 году. — С. 37.

88

Путешествие в Киев в 1817 году. — С. 41.

89

Можем оценить справедливость этих впечатлений россиян. В 1823 году в Чернигов приехал Иосиф Самчевский, будущий инспектор Новгород-Северской гимназии. Родом из-под Новгорода-Северского, он, впрочем, тоже может считаться одним из наших путешественников, ведь он приехал в Чернигов из Санкт-Петербурга после длительного обучения в духовной академии. Позднее он так описывал свое первое впечатление о городе: «Когда мы подъезжали к Чернигову, он издали показался нам порядочным городом; но когда мы въехали в самый город, нам представилось какое-то углубление в виде луга, по которому протекал ничтожный ручеек, называемый Стрыжень, и над этим Стрыжнем возвышался плохой мост. […] Долго мы еще не могли привыкнуть к неприглядному Чернигову и часто, выходя за город, с курганов тоскливо смотрели на петербургский тракт, по которому мне сильно хотелось возвратиться в незабвенный для меня Петербург» (см.: Воспоминания Иосифа Самчевского (1800–1886 гг.)//Киевская старина. — 1894. — № І. — С. 22).

90

На то же отсутствие всяких знаний о прошлом у жителей Переяслава сетовал позже Тарас Шевченко, путешествующий «с археологической» целью: «Переяслов и окрестности его были б чрезвычайно интересны своими укреплениями и курганами, но о них сохранились только названия и почти никаких преданий в народе» (Шевченко, Тарас. Зібрання творів убт. — К., 2003.-Т. 5.-С. 215).

91

Письма из Малороссии, писанные Алексеем Лёвшиным. — С. 15.

92

Eisner, Robert. Travelers to an Antique Land… — P. 66.

93

Письма из Малороссии, писанные Алексеем Лёвшиным. — С. 14–15.

94

Там же. — С. 25–26.

95

Там же. — С. 30.

96

Там же. — С. 36.

97

Там же. — С. 37.

98

Долгоруков, Иван. Славны бубны за горами… — С. 113.

99

Долгоруков, Иван. Славны бубны за горами… — С. 319–320.

100

Путешествие в Киев в 1817 году. — С. 63.

101

Письма из Малороссии, писанные Алексеем Лёвшиным. — С. 58–59.

102

Там же. — С. 69–70.

103

Записки русского путешественника. — С. 72. Подобные же мотивы развивает и Вадим