Ванюшка ходит день и два по этим комнатам. Старик сказал: «Што, Ванюшка, к какому ремеслу ты обучаёшься?» — «А что мне, дедушка, ремесло. Если ты мне хорошу вязанку навяжошь денег — вот нам и не нужно ремесло!» сказал Ванюшка на это. — «Обучайся к чему-нибудь, к ремеслу к какому-нибудь!» — «Ну, ладно!»

Старик ушел на охоту, а Ванюшка взял ключи, пошел по комнатами. Дошел до седьмой комнаты. — Ах, дверь крепкая! до этой, комнаты [старик] Ванюшку не допушшает, а што-нибудь да там есть лучше. Увидел: на двере́ есть такой сучек. Взял он палочку-колотушечку, проколотил этот сучек. Видит: в комнате сидят три девицы, вышивают ковры драгоценными камнями.

Ванюшка крякнул. Девицы на это сказали: «Ванюшка, что ты к нам в гости не ходишь?» — «Я ишо молод, до вашей комнаты мне дедушко ключики не дает». — «Ну, мы тебя научим». — «Научите!» — «По вечеру старик придет, ты ему подай бокальчик — и два, и до трех — старику!..»

Старик приходит по вечеру. — «Ох, дедушко, ты каждой день ходишь, небось пристал?» — «Как жо, Ванюшка, не пристал?!» Ванюшка подал ему стаканчик и два, и до трех. — «Эх ты как меня разупо́лил! Ты перетряси перину мягку, подушки пуховы; одеялом соболиным приодень меня!» — «Ладно, ладно, дедко, лежи́сь!» Всё ему исправил это. Лёг он на левой бок. Ванюшка на его глядит, не спит. Переворотился на правой бок: на левом уху́ у его ключик от комнаты, у старика. Взял Ванюшка, снял тихонько ключик, пошел к девкам в комнаты.

Доходит, отворил комнату; стал, ништо с имя́ не говорит: онемел и стоит. Девицы сказали: «Што ты, Ванюшка? али мы хороши́?» — «Сколько ли у дедушки в комнатах хорошо, а вы мне показались ешо лучше!» — «Ну, Ванюшка, поди жо ты вот в эту комнату! В этой комнате есть комод. В этем комоде есть шкатулка; гляди: на верхней полочке ключик лежит. Отопри шкатулку: есть наши самосветные платья, ташши сюды!»

Ванюшка приташшил платьи, подает имя́. Они надели платья, взяли его под ташки (под пазухи, по-нашему) и пошли кадрелью плясать. — «Ванюшка, што — мы хороши? — «Я на вас здрить не могу: вы настолько хороши!» — «Хотя мы и хороши, только ты и видел нас!» — Пали они на пол и сделались пчелами. Ванюшка их потерял. Сял на лавку, замахал руками, заботал ногами — задурел: не ладно, видит, сделал. Отворил двери, они потом улетели от его — вылетели из хоромов.

Проснулся старик, схватился за левое ухо: ключика нет. Взглянул на Ванюшку: «Сукин сын! кто тебе дозволил с моего уха ключик взять?» — «Да кто дозволил? Я вчерась тебя поил вином — омманывал! Кто позволил? Они же научили меня, суки!» — Што ты наделал?! Я теперь должо́н их три года собирать!» — «А што тебе делать? — собирай!» — «Ты теперь три года жил, и ешо три года живи».

Старик отправился, Ванюшку оставил на три года дома. Старик приходит, приводит — через три года — всех трех девиц опять обратно. — «Вот прожил ты, Ванюшка, шесть годов у меня. Теперь ты в соверше́нных годах; я тебя женю теперь... А которую ты из их возьмешь?» — «Да хоть которую!» — «Да которую все-таки» — «Да вот хоть эту жо возьму»! — «Нет, эту не бери, вот эту возьми!» — Отвел ему дом особенной. Всего в дому довольно: «Вам навеки не прожить — говорит — тут». Отдал ему шкатулку, сказал ему: «Не отворяй, не надевай на ее платьё!»

Прожили они неделю. Пошла она х кобедне [к обедне]. Собралася в браурное платьё, надела шаль черную пуховую на себя. — «Эка собралась я теперь как умоле́нная монашка. Кабы хорошой муж, дал бы мне самосветное платьё! Люди-то бы посмотрели: эх, скажет, у Ванюшки женьшина-та хороша!» — Ванюшка вспомнил, что дедушка не велел; как полы́снет ее, она и с копылко̀в долой. — «Айда! мне ладно, а люди што хошь говори!»

Неделя проходит, старик к имя́ приходит в гости. — «Што, Ванюшка, поживаешь?» — «Спасибо, дедушка, поживаю хорошо». — «Теперь айда ко мне в гости: ко мне гости приедут». — Поблагодарил Ванюшка, сказал хозяйке: «Давай собирайся!» — «Сейчас айда́те: гости приехали!» Жена собралася в браурное платье, надела на себя черную пуховую шаль. — «Вот к дедушке приедут гости все из царского колена. Вот, кабы хорошой муж надел бы на меня самосветное платьё!..»

Забыл Ванюшка, вы́нял ключик, достал из шкатулки это платье. Надела она это платье скоро на себя; надела и поцеловала его. — «Ну, пойдем теперь!» — Вышли на улицу. Пала она на землю и сделалась она голубем и улетела от его. (Вот тебе и жена!)

Тогда он воротился в комнату, сял на лавку, замахал руками, забота́л ногами... Да хоть, сколько маши, никто не уймёт! Вышел Ванюшка на двор, набрал соломы охапку, напехал полну печь. Напехал и зажёг. Накрошил он сухарей, наклал в котомку и пошел жену искать: «Не пойду — говорит — в гости к старику один». Шел день до вечера, зашел в топучёё болото и огря́з до колена. Вышел на долину, сял на кочку, взял сухарик: сидит поедает с горя-то. — «Жди, отец! выучился Ванюшка! Сам не знаю, как выплестись отсюда! Сам не знаю, где живу!» Заплакал Ванюшка.

Соскочил Ванюшка, поглядел во все стороны,— увидел в одной стороне огонь. — «Знать-то, жители живут!» Ванюшка пошел на этот на огонь. Приходит: стоит избушка, на куричьей голяшке повёртыватся. — «Ну, избушка, стань по-старому, как мать поставила! — к лесу задо́м, ко мне передо́м». Зашел в эту избушку, разулся, разделся, лег на печку и лёжит по-домашнему.

Неоткуль взялась Яга-яги́шна: бежит, и лес трешши́т. Заходит в избу, разевает рот — хочет Ваню сьись эта Яга-яги́шна. Ванюшка сказал: «Што ты, старая сука, делаешь? В протчих деревнах так ли делают старухи? — А ты должна баньку истопить, выпарить, вымыть и спросить: где ты проживался?»

Старуха одумалась: затопила баню, выпарила, накормила ево. — «Где же ты проживался?» — «Я проживался шесть лет у дедушки в учениках: он споженил меня на малой дочери». — «Экой ты дурак! ведь ты жил у брата моёго, а взял племянницу мою. И она вчера была у