Шрифт:
Закладка:
Мать и дочь смотрели на нее непонимающе, отчего девушка вдруг побледнела и переменилась в лице.
- Вы обратили внимание на медальон Миранды? - спросила женщина.
- Да, он такой красивый! Простите, но я когда-то потеряла почти такой же.
- Мадемуазель, этот медальон не был ни случайно найден, ни украден, - тут же заняла оборонительную позицию собеседница, слегка хмурясь.
- А я ни в чем вас не обвиняю, - пробормотала Элизабет. - Я, пожалуй, пойду!
Но это было выше ее сил. Ноги у Элизабет дрожали, глаза застилали слезы. Пошатываясь, потому что коньки застревали в тонком слое снега, присыпавшего землю, она подошла к скамье и присела.
- Мадемуазель, вам плохо? - встревожилась незнакомка.
- Да, внезапное недомогание, - выдохнула Элизабет. - У моей матери был такой же медальон, поэтому я так разволновалась.
За этим ее признанием последовало продолжительное молчание. Потом маленькая Миранда заплакала, и Элизабет невольно посмотрела на нее. Мать между тем сняла с дочки медальон и протянула его ей.
- Миранда все время просит, чтобы я надевала ей это украшение, слишком ценное для такой маленькой девочки. Мы с мужем очень им дорожим. Батист боится, чтобы она не порвала цепочку, - пояснила женщина. - Но теперь я понимаю, что правильно сделала, когда сегодня ей уступила! Мадемуазель, как звали вашу мать?
- Катрин Дюкен. А почему вы спрашиваете?
- Хвала Господу! - воскликнула незнакомка. - Он ваш!
И она положила медальон на раскрытую руку Элизабет в шерстяной варежке, оборотной стороной вверх. Увидев тончайшую гравировку, девушка вскрикнула от изумления: «Катрин Ларош, 22 декабря 1857 года».
- А вашего отца звали Гийом Дюкен. Я Леа, жена его друга Батиста Рамбера.
Мы должны были познакомиться еще десять лет назад, в ноябре. В тот вечер мы ждали вас с отцом в гости, но так и не дождались.
- Леа и Батист Рамбер? - повторила потрясенная Элизабет. - Сожалею, но эти имена мне ни о чем не говорят. Я была еще очень мала, возраста вашей дочки.
- Да, а мой Тони тогда был еще красивеньким полугодовалым младенцем. Я вас разыскивала, Элизабет! Ездила к сестрам милосердия, в контору организации, которая занимается сиротами. Еще я ездила на вокзал, когда оттуда отправлялись поезда с сиротами, в надежде, что смогу порадовать хорошими новостями вашего деда, мсье Лароша.
- Но каким образом? Вы состояли с ним в переписке?
- Он приехал к нам в Бронкс примерно через месяц после вашего исчезновения. Переплыл через океан, потому что ваш отец перестал отвечать на его письма, - пояснила Леа. - Боже мой, вы такая бледная! Это я виновата, нужно было вас как-то подготовить, а я сразу все рассказала! Но такая уж порывистая я уродилась, Батист меня часто в этом упрекает.
- Вы не сделали ничего предосудительного, мадам. Мое счастье, что мы встретились и что я снова могу подержать в руках медальон моей мамы!
- Подержать в руках? Медальон ваш и останется у вас.
- Миранда расстроится, а мне бы этого не хотелось. Вот что: я подарю ей другой медальон, обещаю! Мадам, могу я вас обнять? Если бы с папой не случилось несчастье, я бы сделала это еще десять лет назад!
- Конечно, давайте обнимемся! И для вас я Леа, договорились?
Трепеща от радости, Элизабет поцеловала в щеку эту миниатюрную брюнетку с лучистой улыбкой, а та в ответ крепко ее обняла. Так и застал их Тони, с резким скрежетом коньков о лед останавливаясь напротив.
- Мама! - позвал он по-французски. - Я есть хочу. Идем домой! И почему ты плачешь?
- Скоро ты все узнаешь, постреленок, - отвечала Леа между всхлипами, взволнованная и обрадованная до глубины души. - Иди лучше переобуйся!
Пользуясь моментом, Элизабет решила как следует рассмотреть золотой медальон, поглаживая его пальцами.
Когда-то мама носила его на шее не снимая… Впечатление было такое, будто восстановилась связь, некогда жестоко разорванная, с тем моментом из прошлого, на пароходе, когда отец привел ее в корабельный лазарет к безжизненному телу Катрин.
Одновременно возникли и ежесекундно крепли новые, многообещающие узы между нею, Элизабет, и Леа с детьми. Она ощутила с ними такое душевное родство, что тут же решила:
- Мне обязательно нужно повидать вашего супруга, Леа! Они с папой неделю работали вместе, он может мне что-нибудь о нем рассказать.
- А вы расскажете, что приключилось с вами. Господь свидетель, все эти десять лет я подходила и расспрашивала темноволосых девочек с ярко-голубыми глазами, потому что такой Гийом описал вас Батисту. Особенно он нахваливал ваши естественные локоны, которые называются англез.
- Вы так долго меня искали! - поразилась Элизабет.
- Мне очень хотелось верить, что вы живы, тем более что я пообещала это мсье Ларошу перед тем, как он уехал.
- Но как к вам попал мамин медальон? Вот что меня удивляет. Его украла у меня одна бессовестная женщина, наша соседка, которая делала вид, что очень нас с папой жалеет.
- Колетт, именовавшая себя Коко! - рассерженно мотнула головой Леа.
- Да, она. Неужели вы и ее знаете?
- Я расскажу вам все, что узнала об этой особе, мадемуазель Дюкен. А сейчас мне пора, дети проголодались, и ветер становится все холоднее. Приходите к нам в гости вечером или завтра утром. Муж будет дома, он в отпуске.
- А если я составлю вам компанию сейчас? Мы планировали пообедать в павильоне с другом, но ему пришлось уйти.
- С тем красивым парнем, с которым вы катались? Он тоже вас разыскивал, мадемуазель. И дважды приходил к нам - весной и летом. Значит, он вас нашел.
- Ричард Стентон? Это какая-то ошибка!
- Нам он известен под другим именем, но я уверена, это он. Юноша работает на своего отца, а тот держит детективное бюро на Лонгакр-сквер[36].
Элизабет достойно приняла этот удар. Она разрывалась между гневом и совершенно неуместным разочарованием, спрашивая себя, сколько раз еще ей предстоит быть обманутой, использованной и преданной. Влечение к красавцу Стентону, нарождающиеся чувства к нему - все это останется в прошлом.
- Я планирую как можно скорее вернуться во Францию, - тихим, срывающимся голосом сказала она. - В Нью-Йорке меня больше ничего не держит.
- Этот молодой человек не знает, кто вы на самом деле, не так ли? - внезапно догадалась Леа. - Мне бы попридержать язык…
