– И кто же, по-вашему, убийца Вальтера? Какова степень родства?

– Есть основания считать, что непосредственный организатор убийства уже мертв. Мертвы и те, кто исполнил его заказ.

– Если вы правы, господин Вундерлих, то уже некого наказывать за смерть Вальтера… Чего же вы добиваетесь?

– Я намерен раскрыть тайну медальона. Думаю, что она вполне материальна.

– Считаете, что раскрытие тайны медальона сулит деньги?

– Уверен, фрау Оберман.

Он не стал, разумеется, посвящать Гизелу в подробности собственных фантазий, а просто добавил:

– Если не деньги как таковые, тогда по крайней мере нечто, что может быть в них обращено. И это по праву принадлежит теперь единственному оставшемуся в живых наследнику.

– Кому же, господин Оберман? – с любопытством спросила Гизела Оберман.

– Разве не понятно, фрау Оберман? Вашей малолетней дочери Лауре. Ведь она единственная наследница своего отца Вальтера Обермана.

Гизела помолчала некоторое время, затем вздохнула и сказала:

– Пожалуй, это так, господин Вундерлих… Но это незначительная цена за потерю ребенком отца. Лаура так любила Вальтера.

– На это мне нечем возразить. Вы абсолютно правы.

Гизела Оберман снова помолчала, затем голосом, полным грусти, поинтересовалась:

– Но господин Вундерлих, если все уже убиты, то как вы сможете раскрыть тайну медальона?

– Не совсем так. Есть и живые свидетели, которые могут быть причастны к истории с медальоном. И один из этих оставшихся в живых вполне может быть главным действующим лицом этой истории.

– И это лицо тоже является родственником Вальтера?

– Думаю, да, фрау Оберман. Я слабо разбираюсь в генеалогической терминологии, но думаю, что ваш покойный супруг был для этого человека кем-то вроде двоюродного внука… или что-то в этом роде.

Гизела закашлялась и поспешно сказала:

– О, я понимаю в этом вопросе еще меньше. Думаю, сейчас не совсем подходящий момент для подобных уточнений. Ведь не из-за них же вы мне позвонили?

– Безусловно. Фрау Оберман, я хотел бы узнать, не предпринимались ли родственниками вашего супруга попытки вернуть имение после падения Берлинской стены? Ведь тогда многие бывшие собственники пытались вернуть себе недвижимость.

– В то время этим вопросом могла заняться только моя свекровь, но я же вам рассказывала, в каком состоянии она была. А потом она умерла и ее смерть поставила крест на каких бы то ни было попытках вернуть имение.

– А ваш супруг потом не предпринимал таких попыток?

– Мой Вальтер был нерешительным человеком. Несколько раз он заговаривал на эту тему, но дальше разговоров дело не пошло.

– И вам ни разу не пришлось побывать в имении?

– Нет, господин Вундерлих. Думаю, вам следует обратиться в администрацию Айзенаха. Насколько мне известно, имение расположено недалеко от него. Там, пожалуй, ответят на все интересующие вас вопросы. К сожалению, мне больше нечего добавить. Я не владею никакой информацией о том, что и когда происходило с имением после того, как его покинули законные владельцы.

Макс вежливо выслушал ее советы, понимая, что пользы от них мало. Собственно, еще до разговора с Гизелой он не рассчитывал на многое. Придется полагаться на собственные силы. Тем не менее он сказал в трубку:

– Благодарю вас, фрау Оберман. Наш разговор не был бесполезным. Как только появятся новые факты, я сообщу вам. Всего доброго.

Макс съехал с автобана, потому что вдруг почувствовал острый голод и решил перекусить. В этот момент замигала топливная лампочка на приборной доске. Значит, заодно можно и заправиться.

Как только он подъехал к заправочной колонке, в кармане джинсов зазвонил телефон. Макс ответил на вызов и услышал в телефоне радостно-бодрый голос:

– Хай, Максик. Это я!

– Подожди, Мартина, сейчас вставлю в горловину бака заправочный пистолет. Я как раз на заправке. – Как только топливо зашуршало в шланге, он продолжил: – Рад тебя слышать, Мартина. Что нового?

– Все отлично, Максик. Я еду.

– Куда? – не сразу понял он.

– Ну как же? Уже забыл наш последний разговор?

Макс треснул себя ладонью по лбу:

– Мартина, неужели получилось?

– Да. Мои друзья договорились о встрече с Отто Фуксом, и завтра утром я выезжаю в Мюнхен. Если не случится ничего неожиданного, то завтра же имею шанс увидеть твоего Фукса. Позвоню, как только будет какой-нибудь результат.

– Веди себя умно, мой психолог. Удачи.

– Будь здоров, мой сыщик.

Перекусив в кафе на заправке, Макс снова выехал на автобан. Он был сыт и думал о том, что все у него не так уж плохо складывается. Мартина, возможно, решит придуманную ею же задачу, что позволит продолжить непринужденный контакт с инспектором Ниммером. Он сейчас приедет в Айзенах и начнет действовать в соответствии с разработанным им же планом. Этот план сложился в голове только сегодня утром. Смущало единственное: что он будет делать, если вопреки ожиданиям посещение имения не принесет ничего полезного, кроме знакомства с архитектурой и устройством усадьб первой половины двадцатого века?

Вообще-то, никакого особенного плана не было. Вся его суть сводилась к установлению персоны (совершенно логично Макс исходил из того, что какие-то люди в имении есть независимо от того, что там сейчас находится), к которой следовало бы обратиться в связи с интересующими его вопросами. И здесь важно было не ошибиться. Он совершенно справедливо полагал, что не всякий станет беседовать с неизвестным сыщиком по весьма пикантному поводу. В свою очередь выбор такой персоны зависел от того, какой жизнью живет имение сейчас и какие люди этой жизнью заправляют. Поэтому, как только его «Рено» въехал в Айзенах, Макс остановил его у первого попавшегося киоска и справился о том, где находится имение. Оказалось, имение находится неподалеку, а род занятий тамошнего персонала известен каждому городскому жителю, так как все здания усадьбы (включая мелкие подсобные помещения) занимает контора городских электросетей.

…Он стоял у чугунных ворот и читал прикрепленную к ним вывеску. Кроме того, что за чугунными воротами находится контора электросетей, из надписи не следовало больше ничего. Слишком мало для того, чтобы принять решение, к кому можно обратиться. В любом случае надо толкнуть тяжелую калитку и пройти через нее на территорию имения. Там будет видно. Макс подошел к калитке и зачем-то с почтением подержался руками за ее толстые прутья.

– Эта ограда не из тех времен. Она появилась гораздо позже, – неожиданно раздался сзади мужской скрипучий голос.

Макс оглянулся и увидел перед собой пожилого мужчину в сером комбинезоне. Из-под длинного козырька кепки на него внимательно смотрели голубые глаза. Руки поддерживали небольшую тачку, наполненную всякой всячиной: банками с краской, малярными валиками, какими-то щетками…