Чем дольше Мари шла, прихрамывая на ту ногу, куда зарядили камнем, тем слабее становилась боль в висках. Но стоило ей повернуться в сторону или сделать неверный шаг, как острая игла пронзала голову. Как игра в «горячо-холодно», проклятье или сила Мари вели ее куда надо.

– Чем я им насолила? – Она чувствовала, что Дейзи бредет следом.

– Они считают, ты виновата в смерти Джорджи. А для Лин она была почти что божеством. Аристократка, потомок вэйландских инквизиторов… Лин всегда делала то, что попросит Джорджи. Поэтому считает своим долгом отомстить за нее.

– Ничего нового, – вздохнула Мари. – И даже проклятье на нее не нашлешь.

– Почему? – Дейзи остановилась рядом и вскинула брови. – Ты же ведьма. Щелкни пальцами, и Лин превратится в жабу с надутыми губами.

– Представь себе, не могу, – усмехнулась Мари. – Проклятье проклятью рознь. Для очень сильного нужна кровь жертвы, волос, ноготь, обязательно полнолуние. Для легкого достаточно и фотографии с зельем. Но в любом случае слишком много мороки ради мести глупой девице.

– Ты меня разочаровала… Я думала, ведьмы – это суперкрутые девчонки.

– Ты удивишься еще больше, когда узнаешь остальное, – хмыкнула Мари.

Как легко становилось на душе, когда не надо было следить за языком и думать над каждым словом. А еще – не бояться смотреть человеку в глаза.

Мари только сейчас поняла, как скучала по ковену ведьм и шабашу. Там была возможность почувствовать, что ты не одинока, ощутить свою силу…

– Зачем ты ездила на окраину? – Мари быстро прервала поток мыслей, который направился в темное русло.

– К одной женщине, которая знала мою бабушку. Но, увы, старушка даже свое имя не помнит, – скривилась Дейзи.

Мари промолчала и остановилась перед низеньким домом на самом отшибе улицы. Боль ушла окончательно. Никогда раньше голова не была такой легкой и невесомой.

– Я хочу быть ведьмой. Посвяти меня, – не выдержала Дейзи. – Я всю жизнь бежала от самой себя, но после твоих слов поняла, что если продолжу обманываться, то сойду с ума.

– Тогда тебе нужна глава ковена. В нашем с мамой ковене это была Несса, очень сильная и опасная. А я – обычная ведьма. Могу лишь обучить тебя, но без посвящения ты будешь все равно что рыба без воды.

– Но ты же Стихея!

– Откуда тебе известно? Точнее… – Мари запнулась, – с чего ты решила?

Эллиот вчера сказал, что он – единственный Охотничий Пес, который умудрился влюбиться не просто в ведьму, а в саму Стихею. Он был пьяный и вонючий. – Она наморщилась и высунула язык. – И я решила, что Стихея – то, что надо для посвящения в ведьмы.

– Влюбился? – Мари взволнованно выдохнула.

Она уже слышала признание из уст самого Эллиота, но когда об этом говорил кто-то третий, верилось охотнее.

– Не говори, что не знала, – фыркнула Дейзи. – Эллиот не из тех, кто скрывает свои чувства. Джорджи он никогда по-настоящему не любил, она была для него лишь заданием от общества.

– Знала, но…

Но старалась не думать о том, что разбила ему сердце.

Она порывисто задышала и молча вошла в дом, у которого не осталось даже двери.

– То есть он знает, кто такая Стихея? – переменила Мари тему, осматриваясь в пустом низком доме, – крыша, казалось, вот-вот сядет ей на голову. Вряд ли он мог дожить до наших дней без человеческой помощи.

– Не-а. Но глава общества считает, что смерти в Вэйланде начались из-за появления здесь ведьмы. А именно, Стихеи. Она запустила проклятье трехсотлетней давности. – Дейзи залезла в дом следом и потерла нос. – Сыро и плесенью пахнет. Пойдем отсюда?

Мари покачала головой:

– Нет. Знаешь, иногда возникает чувство спокойствия, и кажется, что ты дома. Она провела ногой по земляному полу и коснулась пальцами каменной стены. Их холод передался ей и по коже пробежал до плеча. – Вот у меня сейчас именно такое чувство.

– Тогда ты, пипец, странная. Здесь скоро станет темно, поэтому мы уходим. – Дейзи схватила Мари за руку и выволокла наружу, где вдохнула полной грудью.

– О каком проклятье ты говорила? – Мари с тоской оглянулась на дом, пообещав себе вернуться.

– Ну, я мало что знаю. Эллиот называет это то проклятьем, то предсказанием. И вообще, я обо всем узнала только потому, что он напился, а так он никогда ничего не говорит. Ты должна перестать издеваться над моим братом. Он слишком хорош для этого. – Впервые Дейзи заговорила серьезно.

На улице и правда слишком быстро темнело и холодало. Они пошли к скутеру, хотя Мари очень не хотелось уходить. Однако ветер ледяными змейками просачивался прямо в кровь.

– Ты должна сделать выбор. Либо он, либо этот чудик Чейз! – На последнем имени Дейзи повысила голос.

Мари резко остановилась:

– Как?! Если одна часть меня тянется к Эллиоту. Осознанная часть… А другая рвется к Уильяму, и я не могу это контролировать. И это пугает! Все вокруг твердят, что я – Стихея, но Стихеей… – от внезапной догадки она чуть не захлебнулась, – можешь быть и ты.

Дейзи пожала плечами:

Я всю жизнь была никем. Ни ведьма, ни человек. Так что сейчас готова стать хоть таинственной Стихеей… Но это вряд ли… – Они вернулись к скутеру, и Дейзи села на сиденье, натянула шлем. – Бабушка Тина была ведьмой, и ее сожгли. Я знаю, что тебе что-то известно о ней… – Дейзи говорила совсем тихо. – Мне бы тоже хотелось узнать.

Мари со вздохом села позади Дейзи:

Я расскажу то, что знаю. Но не рассчитывай на многое. В Вэйланде все взаимосвязано. Убийства, призраки ведьм…

– Твоя любвеобильность, – хихикнула повеселевшая Дейзи, и скутер заурчал.

– И это тоже. – Мари растянула губы в ответной улыбке. – В любом случае, я чувствую, что у меня что-то забрали. И когда я верну это, то буду очень зла.

Валахия, 1795 год

Он вырвал лист из ее рук и нарочито громко зачитал стихи Николетты на весь сад:

– Напомни мне, как мы с тобой

Гуляли ночью под луной.

И голова кружилась в такт,

И сердце, как часы: тик-так.

Там, где мечтали о любви,

Теперь растут одни цветы.

И две души поют вдвоем,

И ни о чем, и обо всем!

Напомни мне, как мы с тобой

Сплелись единою судьбой.

И лишь спустя десятки лет,

Открою я тебе секрет:

Хоть мы с тобой живем вдали,

И путь друг к другу весь в пыли.

Ты муж