мнения Маршалла в прессе привела к тому, что сам председатель Верховного суда ответил на него в печати (под псевдонимом). Среди тех, кто опубликовал критические замечания, был его давний противник Спенсер Роан59.

Помимо вопроса о том, кто виноват в панике, стоял вопрос о том, что делать дальше? Некоторые люди утверждали, что самым срочным приоритетом должно стать восстановление экономики. Они выступали за восстановление доверия бизнеса, восстановление банковской системы, усиление тарифной защиты производителей, спонсируемые правительством транспортные проекты и возобновление кредитования. Другие, однако, считали, что самым важным вопросом является реформа, как моральная, так и экономическая, чтобы не допустить новых паник. Чтобы предотвратить очередной виток спекулятивного ажиотажа, они выступали за сокращение государственных расходов, призывали контролировать безответственный выпуск банкнот и убеждали потребителей жить по средствам. На уровне штатов борьба велась вокруг таких законов, как "законы об отсрочке", откладывающие обращение взыскания на закладные и выпуск бумажных денег банками штатов без резервов специй. В деле Стерджес против Крауниншилда (1819) суд Маршалла признал недействительным закон штата Нью-Йорк, способствующий банкротству, как нарушающий конституционное правило, запрещающее "нарушать обязательность договоров". Отчаянно нуждаясь в решениях, люди не всегда занимали последовательные позиции по всем этим вопросам. Например, политики, выступающие за должников, могли поддерживать инфляционные схемы, чтобы облегчить выплату долгов, а затем переходить к политике "твердых денег", чтобы противодействовать спекуляциям и мошенничеству60.

Вероятно, потому, что это была первая депрессия в истории страны, граждане не предполагали, что администрация в Вашингтоне могла ее предотвратить. Вина, возложенная на Банк Соединенных Штатов, не перешла на администрацию Монро. В любом случае, организованная оппозиция не была готова предоставить альтернативное правительство. Монро без труда переизбрали в 1820 году. Даже тридцать четыре федералистских выборщика президента (от Массачусетса, Коннектикута и Делавэра) поддержали его, хотя они не могли смириться с его кандидатом, Дэниелом Томпкинсом из Нью-Йорка, и разбросали свои вице-президентские голоса, как и в 1816 году, между несколькими кандидатами. В итоге Монро получил все голоса выборщиков, кроме одного, который был отдан за Джона Куинси Адамса одним дикарем

59. Гарольд Плоус и Гордон Бейкер, "Маккаллох против Мэриленда: Right Principle, Wrong Case", Stanford Law Review 9 (1957), 710-30; G. Edward White, The Marshall Court and Cultural Change (New York, 1988), 238-40, 544-66; Saul Cornell, The Other Founders (Chapel Hill, 1999), 278-88.

60. 17 U.S. (4 Wheaton) 122 (1819); Daniel Feller, The Jacksonian Promise (Baltimore, 1995), 40-45; Sellers, Market Revolution, 164-71.

избиратель из Нью-Гэмпшира. (Избиратель сделал это не для того, чтобы защитить рекорд Джорджа Вашингтона как единственного единогласно избранного президента, а просто потому, что считал, что Адамс будет лучшим руководителем.)61 Паника 1819 года остается единственной общенациональной депрессией в истории Америки, когда избиратели не ополчились против администрации в Вашингтоне.62

 

V

Хотя паника 1819 года не помешала переизбранию Монро, одновременно произошел другой кризис, который сильно напугал администрацию: Миссурийский спор.

К 1819 году через реку Миссисипи переправилось достаточно поселенцев, чтобы территория Миссури могла соответствовать обычному критерию численности населения для принятия в Союз. Соответственно, в Конгресс был представлен "разрешительный акт", уполномочивающий избирателей Миссури избрать съезд для разработки конституции штата. В субботу, тринадцатого февраля, конгрессмен из Покипси, штат Нью-Йорк, бросил бомбу в Эру добрых чувств. Представитель Джеймс Таллмадж предложил в качестве условия получения статуса штата Миссури запретить дальнейший ввоз рабов, а все дети рабов, родившиеся после принятия Миссури в Союз, должны стать свободными в возрасте двадцати пяти лет. Таллмадж был независимо настроенным республиканцем, в то время он был связан с фракцией ДеВитта Клинтона в политике штата Нью-Йорк. За год до этого он возражал против принятия Иллинойса на том (вполне обоснованном) основании, что его конституция не давала достаточных гарантий того, что запрет на рабство, установленный Северо-Западным ордонансом, будет сохранен. В 1817 году он помог ускорить постепенную эмансипацию оставшихся рабов в своем собственном штате. Число негров в Миссури, десять тысяч, было примерно таким же, как и в Нью-Йорке в 1817 году, а план эмансипации, предложенный Таллмаджем для Миссури, напоминал тот, что был принят в Нью-Йорке. Хозяева вряд ли могли пожаловаться на то, что их корыстные интересы игнорируются; план не освободил бы никого из тех, кто уже находился в рабстве. Но то, что могло стать конструктивным шагом на пути к мирной эмансипации, вызвало недоумение в Палате представителей63.

61. См. Линн Тернер, "Выборы 1816 и 1820 годов", в книге "История американских президентских выборов", изд. Arthur Schlesinger Jr. (New York, 1985), I, 316-19.

62. После паники 1873 года оппозиционные демократы победили на выборах 1876 года, хотя республиканцы сохранили Белый дом в результате Компромисса 1877 года.

63. Annals of Congress, 15th Cong., 2nd sess., 1170; Freehling, Secessionists at Bay, 144.

Выступая за поправку Таллмаджа, представители Севера ссылались на мораль, религию, экономику и Декларацию независимости. Они напомнили южанам, что их собственные почитаемые государственные деятели во главе с Томасом Джефферсоном часто выражали надежду найти выход из положения, чтобы увековечить рабство. Однако теперь Юг представил практически твердую и непримиримую оппозицию (к которой присоединился и сам престарелый Джефферсон) против обязательного проведения эмансипации в новом штате. В ходе многодневных ожесточенных дебатов обе стороны отрепетировали аргументы, которые будут использоваться Севером и Югом еще долгие годы. Прежде чем все закончится, под сомнение будет поставлено не только распространение рабства на границе, но и существование рабства на территории всего Союза. Томас В. Кобб из Джорджии пристально посмотрел на Таллмаджа: "Вы разожгли огонь, который не могут потушить все воды океана, который могут погасить только моря крови". Но Таллмадж отстаивал свое умеренное предложение с твердостью, которую никак нельзя назвать умеренной: "Если распад Союза должен произойти, пусть так и будет! Если гражданская война, которой так угрожают джентльмены, должна наступить, я могу только сказать: пусть она наступит!"64 Подобно увертюре к оперной драме, "Миссурийский спор" предвосхитил предстоящие сорок пять лет межнационального конфликта.

Миссурийские дебаты, к удивлению некоторых наблюдателей, показали, что Юг незаметно стал гораздо более приверженным рабству, чем во времена революции. Открытие Юго-Запада для выращивания хлопка, обеспечившее новый огромный спрос на рабский труд, привело к резкому росту стоимости рабской собственности. К началу 1819 года цена на первоклассного полевого рабочего, стоившего в 1814 году четыре-пять сотен долларов, достигла восьми-одиннадцати сотен долларов.65 Хотя с наступлением тяжелых времен цена упала, все ожидали, что она снова поднимется. По мере того как табак становился все менее прибыльным, Чесапики все больше полагались на продажу некоторой части человеческого прироста региона. Дети рабов представляли собой прирост капитала. Так, один уважаемый плантатор из Вирджинии мог посоветовать своему зятю в 1820 году: "Женщина, которая приносит ребенка