хоть немного силы. Их имени я не знаю, никто не знает, но старики верно говорят: его и не нужно знать. Последнему, кто знал, залепили рот и нос глиной, связали и похоронили живьём, а с ним и знание это паршивое. Хватит языком чесать, Тупая Морда, смотри вперёд, мы пришли.

В том месте среди деревьев, росших уже гуще, но всё же не настолько густо, как в самой чаще, в земле зиял большой провал. Часть каменной породы уходила вниз под углом, а там, внизу, под слоем земли и камня, виднелась поперечная перекладина, стоявшая на двух могучих колоннах. И перекладина, и колонны состояли из маринита и в камне том многострадальном были запечатлены твари, место которым на дне океана, в темноте, чтобы никого не мучали своим уродством.

— И вновь вы, — устало прошептал Тобиус, — как же я вас ненавижу… Чудовища идут отсюда?

— Они идут отовсюду, откуда хотят, если еда зимой заканчивается, — отозвался Дружок, — но в этой части леса выход единственный на много, много дневных переходов. Нигде ближе входа не найти.

— Понятно… значит, есть и другие ходы?

— Помнишь, что я говорил про пещеры, Тупая Морда?

— Их много.

— И некоторые ведут вглубь. Под этой землёй столько пустот, столько глубоких подземелий, что и придумать нельзя. И там много всякой дряни. Но тебя это, наверное, не пугает? Ты только скорее побежишь вниз, рыскать и вынюхивать, предлагать свою плоть всякой голодной мерзости. Иди, иди.

— А вот тут ты ошибаешься, я туда не пойду. И они оттуда не выйдут.

Тобиус оттолкнулся от дерева, чтобы придать себе дополнительный импульс, и побрёл к провалу.

— Эй, Тупая Морда!

— Давай без слёзных прощаний, ты собирался уходить?

— И ухожу. Хотел лишь предупредить: запах хищной плоти крепчает. Если встретишься с ней, не дай себя коснуться. Ей достаточно одного укуса, чтобы ты стал мертвецом.

Волшебник усмехнулся и полез в сумку за фиалом.

— Я учту.

— На этом я тебе боле ничего не должен! Забудь про меня, как я про тебя забыл!

— О, я постараюсь.

Внутри что-то крепко сжало пальцы Тобиуса.

— А, проснулся? Если б ты под землёй был таким боевым, возможно я вернулся бы не таким измотанным. Подай мне фиал.

Лаухальганда отпустил, мяукнул что-то невнятное и в руке появился сосуд с концентрированной гурханой. Достав его на свет, человек замер в нерешительности, думая, что ежели вчера спину сорвал, камни тягая, сегодня по утру не след бежать обратно на каменоломню. Но что делать? То есть, делать ли вообще что-нибудь? Его ни о чём не просили, он не обязан был даже идти и искать это место, не говоря уж о том, чтобы что-то предпринимать. Надо было просто вернуться к озеру и залечь на зиму у черепах. Так зачем же надрываться, особенно если всё это зря? Других ходов много, Пожиратели всё едино пролезут.

Несколько горьких капель упали на язык, всего несколько капель, но встряхнуло это как от удара небесным огнём по темени, и вместе с силой по астральному телу прокатилась боль. Энергопроводящие потоки гудели и вибрировали, не готовые вновь содержать такую энергию, они были как свежая рана, только-только начавшая затягиваться, но бесцеремонно обновлённая. Маг громко выдохнул пар через стиснутые зубы, утёр пот дрожавшей рукой, старательно восстановил дыхание.

Воспоследовавшее причинило новую боль, но он всё равно протянул огромные невидимые ладони мыслесилы к колоннам, обхватил их и потянул, сжимая, кроша камень в щебёнку. Колонны сломались, но арка не рухнула полностью, лишь заметно просела. Поэтому Тобиус воздел руки над головой, сцепил их в двойной кулак и обрушил удар сверху, один, второй, третий, пока, наконец, проход не завалило, и изрядная часть ландшафта не просела тоже. Пыли поднялось немного, зато множество деревьев повалились со стоном и треском.

Закончив дело, волшебник долго переводил дыхание и надеялся, что эта колющая и жгущая одновременно боль скорее уйдёт. Если бы он не прибег к примитивной мыслесиле, но попытался сплести заклинание, последствия были бы тяжелее. Находясь в состоянии энергетического перенапряжения, плести заклинания будет лишь тот, кто желает довести себя до калечности и навсегда распрощаться с полноценным Даром.

Когда он обернулся, Дружка рядом уже не было, и маг даже не мог применить Истинное Зрение, чтобы увидеть его удаляющуюся ауру. Что ж, и ему надо было уходить. Чем бы ни являлась «хищная плоть», сталкиваться с ней в его состоянии было бы верхом безрассудства. Чувство положения в пространстве и направления указали прямую дорогу к озеру Фарсал, и Тобиус зашагал.

Путь ему предстоял нелёгкий вдвойне. Следовало задуматься над поиском небольшого и незаметного укрытия, да хоть пещеры, в которой можно было бы отлежаться несколько дней, восстановиться и продолжить в полной силе, но где ж найти безопасную пещеру, когда она так нужна?

Что ж, дорогу осилит идущий, а обо всём ином придётся заботиться на ходу.

Часть 1, фрагмент 17

Архгрра’Храгр бежал быстро как мог, на всех четырёх, хрустя снегом, постоянно слушая и нюхая. Он поторапливал сам себя, останавливался совсем редко, чтобы обрести утраченный след или дать роздых конечностям. Кожа на них была толстой и выдерживала холод, но всё имеет предел прочности.

Шхаур’харрах двигался по меткам, которые сам же и оставлял, возвращался по собственной моче. Старый то был обычай, примитивный, почти звериный, ноне его народ отошёл от такого, однако, возвращаясь в прошлое, приходится полагаться на привычки предков. Тогда понимаешь, что старые пути — самые надёжные.

Он бежал меж деревьев, огибая берлоги разных тварей, пережидая, если ощущал поблизости движение чего-то слишком большого или неясную, но существенную угрозу, которая то возникала, что исчезала порой. Человек, которого Архгрра’Храгр вёл за собой недавно, похоже тоже умел чувствовать. Иначе, чем сам Архгрра’Храгр, но умел. Что ж, возможно умение это подарит ему немного лишнего времени. А вот самому шхаур’харраху пора было уже возвращаться домой. Он и так сильно задержался, его могут счесть мёртвым.

Не будучи скованным медлительным попутчиком, молодой воин бежал быстро и легко, как же соскучился он по этой свободе! Холодный воздух жёг лёгкие, снег