— Что значит «чудить начала»? Что Евпраксия Елизаровна делать стала?

— Дык, воду начала хлестать не приведи Господи, а потом персты в горло совать. Уж девки её пытались удержать, а она все одно… и трясётся вся, — со слезами на глазах закончил воин и повернувшись к брату боярыни плаксиво запричитал:

— Что я скажу хозяину-батюшке? Не уберег от ворогов!

Но Дуня уже не слушала, а сломя голову бежала к лекарскому коробу.

Глава 19.

— Гриша!!! — заорала Дуня, выскочив во двор. — Гришка, звезду те в лоб для ума и скорости, на коня и меня с собой! Живо!

— Бегу! — раздалось из дома, но прежде чем боярышня ринулась обратно, послышался грохот, а потом окошко было выставлено вон и следом выскочил Григорий. — Я здесь боярышня! Сейчас коня седлаю…

— Бери любого осёдланного или охлябь*(без седла) поедем…

Боярышня не договорила, как в доме послышались возмущенные женские вопли, а потом из того же оконного проема выскочили Гришкины ребята. Правда, на их лицах было больше озорства, чем обеспокоенности, но на конюшню они метнулись стрелой. Дуня успела крикнуть им вдогонку:

— Велите возок с постелью приготовить и отправьте его к боярыне Горошковой. А мы с Гришей наперёд поедем!

— Боярышня, не удержу тебя спереди, — предупредил её воин, показывая, что его конь не оседлан.

— Сзади сяду, — отрезала Дуня, — дорогу знаешь?

— Я знаю! — быстро ответил выскочивший из дома сын Овиных. — И прости меня, Евдокия Вячеславна, но сидеть тебе позади свого холопа, заголив ноги, стыдно.

Дуня сердито зыркнула, но к бояричу подвели осёдланного коня, а он вскочил в седло и уже протягивал ей руку, чтобы усадить впереди себя.

Не теряя времени, она воспользовалась помощью, и они помчались вперёд. Григорий орал, чтобы расступились, а сын Овиных, крепко придерживая гостью, вцепившуюся в свой короб с лекарствами, ехал следом. Народ возмущался, но видя встревоженное лицо Гришки, а позади него пару, которая тоже была крайне сосредоточена, а не весела, расступался.

— Объясни, что ты сорвалась с места? — прямо в ухо Дуни, задал вопрос племянник Кошкиной.

— Евпраксию Елизаровну отравили…

— Да слышал я, — перебил её Захар. Дуня раздраженно дернула плечом, но продолжила:

— Она почувствовала это и начала лечение, а ей изо всех сил мешали, сочтя её поведение дурной блажью.

— Разве можно самому спастись от отравления?

— Самый верный способ — как можно скорее влить в себя огромное количество воды или молока, а потом всё изрыгнуть. Вода разбавит яд и уменьшит опасность, а если яд был в животе, то большая часть сразу изрыгнется, — быстро пояснила она основное.

— А молоко?

— Считается, что молоко не даёт расползтись яду по нашему телу, а дальше пальцы в рот — и всю гадость наружу.

— Не знал. А ты лекарское дело освоила?

— Да, у нас так принято.

Боярич удивленно поцокал языком и неожиданно спросил:

— И Матрёна Савишна лекарскими знаниями володеет?

— Не как лекарь, но достаточно для будущей матери и жены, чтобы уберечь свою семью от разных напастей.

Дуня отвечала не задумываясь, потому что мысли её бежали в другом направлении. Травить сейчас умели, так что обильного питья и рвоты будет мало. Жаль, что Кошкиной не дали сделать даже этой малости для облегчения ситуации, но зато очевидны симптомы. У боярыни пропала речь, иначе бы она объяснила, что делает и послала бы за своими подопечными. Уж ей ли не знать, что Дуня не один год училась у Катерины, а с собой взяла полный набор лекарств от всего на свете.

На первом месте в дороге всегда стоит угроза отравления. На широком списке защиты от отравы настояла лекарка, услышав, что предстоит поездка по княжьим делам. Сама она постоянно обновляла у себя настои по выведению ядов, потому что её пациентки дуры. Ну, это по словам Катерины.

Вторым же страшным случаем в дороге может стать нагноение ранки. Дуня этого не допустила бы и у неё было взято с собой всё, что нужно для обработки свежей раны, но легко можно было встретить на постоялом дворе раненого воина.

На самых первых этапах заражения крови этот процесс ещё можно было остановить без хирургии при помощи Катерининых снадобий. Ну и конечно же, у Дуни был с собой полный набор для лечения от простуды: всё же выехали из Москвы в дождливую пору.

Дуня уже въезжала во двор Горошковых, когда её нагнал холоп боярыни и она задала вопрос:

— Разве Евпраксия Елизаровна собиралась заезжать ко стольким боярыням?

— Вроде бы нет, — удивился вопросу воин, — от Федоровичей думали домой вернуться, но боярыня поддалась на уговоры старой подруги… — воин замолчал, вспоминая подробности, — Евфимии!

— Это которая Горшкова? Подруга Борецкой?

— Да, от неё наша матушка вышла весёлой и полной сил.

— Вот как, — нахмурилась Дуня, поражаясь наивности охраны.

Евдокия приняла помощь от боярича, слезая с его коня. А он уже объяснил встревоженным людям Горошковых, зачем приехал и для чего привёз боярышню.

Боярышня же пыталась понять, в чьем доме подлили отраву Кошкиной, но логика тут была бессильна. На месте отравителей Дуня поступила бы хитрее, а тут действовали прямо в лоб. Значит, очень хотелось отравить, а ещё не было страха наказания. Обакумовым, Федоровичам и Горошковым выгодно дружить с Кошкиной, да и не выстоять им против мести мужа Евпраксии Елизаровны. Он их в порошок сотрет, а вот подруга из детства Евфимия Горшкова… Евпраксия вышла замуж и уехала, а Евфимия осталась с Марфой и до сих пор они вместе.

Холоп сказал, что от Евфимии Кошкина уехала веселой, но вдруг это не веселье было, а вызванное отравой возбуждение?