– И что будет дальше?

– Хердвик-Крофт и земля принадлежат вам, – ответила Виктория. – Это остается в силе. Вы ведь купили его законно.

– Но…

– Но в какой-то момент совет потребует вернуть его в то состояние, в котором он был до того, как вы его модернизировали. Вы не сможете там жить.

– И поэтому вы избегали разговора со мной?

Она кивнула.

– Я думала, что вы уже в курсе, что к вам приходили планировщики. Я знала, что однажды мне придется с вами поговорить, но папа только что умер, и я не была готова.

– Значит, вы действительно не имеете никакого отношения к «Сливе и терну»?

– Я понятия не имею, над чем вы работаете, мистер По, но могу вас заверить, что не имею к этому никакого отношения.

По вздохнул и сосредоточился на еще одном из своих правил жизни, одном из самых раздражающих, но помогавших собрать воедино разбегавшиеся мысли и подчинить своей воле. Не позволяй срочному помешать важному.

Каким бы отчаянным ни был его квартирный вопрос, По знал, что Хердвик-Крофт может подождать. Зато плохая новость открывала неплохую возможность. В следующие несколько дней, если Китон готовил ему новую ловушку, нужно было быть готовым ко всему. Сырая и скверно пахнущая собака в машине, всегда готовая облаять того, кто немного выпил за обедом, ему существенно мешала. Пристроить кому-нибудь Эдгара на пару дней – вот о чем следовало думать.

Он спросил Викторию, не против ли она присмотреть за спаниелем, и она вздохнула с облегчением.

– Буду только рада, мистер По.

– Пожалуйста, зовите меня Вашингтон. Меня все так зовут.

Они допили свои напитки в приятном молчании. Ни он, ни она не могли задержаться очень уж надолго – Викторию ждали на поминках, а По нужно было возвращаться домой и выяснять, нашла ли что-нибудь Брэдшоу. Они попрощались на автостоянке. По пересадил Эдгара в машину Виктории и пообещал забрать его, как только сможет.

По дороге в Шап-Уэллс он зашел на почту и для подстраховки купил несколько марок и мягкий конверт. Он надеялся, что они ему не понадобятся.

Когда он вернулся в отель, на его обычном месте стояла машина.

БМВ Х1. Его машина.

Которая еще вчера находилась в Хэмпшире. Это означало только одно.

Сюда приехала Стефани Флинн.

Глава сорок шестая

Флинн и Брэдшоу были в зеленой комнате – шикарном баре с высокими сиденьями, обтянутыми темно-зеленой кожей. Здесь обычно было тихо, но Брэдшоу бар все равно не нравился, потому что там не очень хорошо работал вайфай. Они смотрели какое-то видео, и По сразу заметил, что не онлайн: в ноутбук Брэдшоу была вставлена флешка. Видимо, ее привезла Флинн.

Обе женщины оторвались от экрана. Флинн поднялась и улыбнулась:

– Вот и По.

Вид у нее по-прежнему был измученный, но настроение, судя по всему, стало чуть получше. Поскольку ни он, ни она не были особенно тактильными, По так удивился, когда Флинн вдруг его обняла, что его руки так и остались безвольно висеть.

– Балда. – Флинн хлопнула его по руке.

– Тебе получше?

Она кивнула, но подробностей не уточнила.

– Спасибо, что вернула мою машину.

Она бросила ему ключи.

– Я хотела приехать пораньше, но… в Хэмпшире мне нужно было доделать кое-какие дела, не терпящие отлагательств. Тилли ввела меня в курс дела.

Они с Флинн были не просто начальницей и подчиненным – они были друзьями. По дал себе обещание обязательно выяснить, почему у нее было такое выражение лица. Он давно знал Флинн, и она не так-то легко впадала в уныние.

Но сначала нужно было посмотреть видео, флешку с которым она привезла. По кивнул в сторону ноутбука.

– Да там ничего особенного, – призналась она. – Я просмотрела его тюремные записи за тот период времени, который указал Кроуфорд Банни, и не нашла никаких очевидных причин для радости.

Согнувшись над ноутбуком, По какое-то время смотрел на экран.

– Что там? – Он увидел приостановленные кадры с тюремной камеры видеонаблюдения, четкие и цветные. Видимо, это было время отдыха, потому что половина заключенных вышли из камер. Двое играли в бильярд, остальные просто стояли, болтали, курили.

– Помнишь бунт в Пентонвилле пару лет назад? – обратилась к нему Флинн.

Он что-то припоминал. Смутно. Это событие освещалось в общенациональных новостях, и поскольку заключенным удалось подняться на крышу, зрители могли посмотреть прямую трансляцию. Это было что-то вроде медиасобытия на несколько часов. В конце концов отряд «Торнадо» – обученные охранники со специальным оборудованием – собрался со всего региона и за час отвоевал тюрьму.

– В этом крыле в то время находился Китон, – сообщила Флинн. – Бунт произошел в другой части тюрьмы, но, – она наклонилась к Брэдшоу и нажала кнопку воспроизведения, – смотри, что творится тут.

По уставился на экран. План был дальний: увидеть можно всех, опознать нельзя никого. Но Флинн хотела показать ему не это.

Не было слышно ни звука, поэтому По мог только догадываться, что произошло дальше. Как один все заключенные повернулись и посмотрели в одном направлении. Одни показались ему взволнованными, другие – обеспокоенными. Большинство ушли к себе, но кто-то остался стоять и ждать.

– Они услышали предупреждение о необходимости вернуться в камеры, – объяснила Флинн. – И поскольку это произошло в свободное время, более опытные поняли: что-то случилось.

По наблюдал, как ворвались тюремные надзиратели и начали силой загонять в камеры тех, кто остался. В конце концов зона отдыха опустела, надзиратели тоже ушли. По нахмурился. Он не понимал, какое значение имеет бунт в другой части тюрьмы.

Заметив его выражение лица, Флинн пожала плечами.

– Ты просил показать тебе что-нибудь необычное. Это все, что я нашла.

– И где во время всего этого был Китон?

Брэдшоу что-то сделала с ноутбуком, отчего кадры начали становиться все больше. Они увеличивались до тех пор, пока По не разглядел Китона. Он стоял в стороне, и даже на записи видно было, до какой степени он несчастен. Его голова поникла, как у давно увянувшего нарцисса. Когда объявили о том, что нужно вернуться в камеры, он как будто испугался – начал озираться по сторонам, попытался двинуться куда-то, возможно, как раз в направлении камеры, но другие заключенные оттиснули его к стене. Когда он вновь появился в поле зрения, уже подоспели охранники и затолкали его в первую попавшуюся камеру – ту, возле которой он стоял.

– Чья это камера, Тилли?

Брэдшоу увеличила табличку над дверью: B2–42, после чего сопоставила со списком.

– Одиночная камера некоего Ричарда