— Захара? — Я поднимаю бровь.

Никто не называет мою сестру полным именем. Когда она была маленькой, она не могла произнести это имя, поэтому называла себя Зарой, и это прижилось. Сомневаюсь, что кто-то в Семье вообще помнит ее настоящее имя.

Она делает глубокий вдох и поднимает голову, ее взгляд устремлен прямо на крупную фигуру в форме заключенного, садящуюся в фургон для перевозки заключенных.

— Что происходит? — Насколько я знаю, она не общалась с Массимо почти пятнадцать лет, но их действия говорят об обратном.

— Ничего, — выдыхает она и быстро шагает в противоположном направлении.

Когда я следую за сестрой, по моей спине пробегают мурашки. Я останавливаюсь, обшариваю глазами толпу скорбящих, направляющихся к парковке, но не вижу среди них своего демона. Он упомянул, что вернется примерно через неделю, но с момента его отъезда прошло всего четыре дня. Еще раз оглянувшись по сторонам, я спешу за Зарой. Возможно, мне просто показалось, что я его почувствовала. Видит Бог, как бы я хотела, чтобы он был здесь, со мной.

* * *

Я держусь за перила балкона и смотрю на сияющий город, раскинувшийся передо мной. Зара живет у меня с тех пор, как убили нашего отца. Она заняла мою спальню, а я сплю на диване в гостиной. Как только мы вернулись с похорон, она замкнулась в себе. Я не могу понять, то ли похороны потрясли ее, то ли встреча с Массимо.

Встреча лицом к лицу со своим сводным братом спустя столько лет, конечно, потрясла меня. Я не могу не задаваться вопросом, о чем бы он хотел со мной поговорить, особенно после того, как он все это время отказывался, чтобы мы его навещали, а теперь дал понять, что хочет обсудить что-то со мной наедине. Однако, когда я позвониа в исправительное учреждение, чтобы договориться о завтрашнем визите, мне сообщили, что Массимо устроил драку, когда вернулся сегодня, и его поместили в одиночную камеру на неделю, после чего запретят посещать его в течение двух месяцев.

Порывистый ветер раздувает занавеску, и, когда гладкий материал касается моей руки, по коже распространяется едва уловимое покалывание, проникая в каждую пору. Так же, как и в случае, когда за мной наблюдает мой демон. Я вздыхаю и потираю ладонями руки. Хотя я знаю, что в данный момент он далеко, занят Бог знает чем в Мексике, я все равно смотрю вниз, на улицу, надеясь увидеть его, прячущегося в тени.

Но там никого нет.

Я смотрю на балкон напротив, не отрывая глаз от своего тигренка, а ветер овевает ее красивое, но искаженное горем лицо. Черная дыра, образовавшаяся в моей груди, засасывает меня, словно пытаясь поглотить целиком, погрузив в забвение, в отчаяние и беспомощность. Сейчас я ничего не могу сделать, чтобы повернуть время вспять, исправить то, что я уже совершил. Нет способа искупить мой самый темный грех. Моему поступку нет прощения.

Острая боль в висках усилилась, скорее всего, из-за недостатка сна. Если не считать нескольких часов, которые я проспал прошлой ночью, прямо здесь, на этой крыше, я не спал уже несколько дней. Я тянусь к бутылке с водой, стоящей у моих ног, чтобы сделать большой глоток, затем ставлю ее обратно рядом с пустым контейнером из-под фаст-фуда. Еда была последним, о чем я думал, но я чувствовал, что мой организм перестает работать, поэтому купил первую попавшуюся еду на вынос. Я даже не знаю, что, черт возьми, я съел.

Не обращая внимания на свои чувства, я продолжаю глядеть. Мой тигренок опирается на перила и направляется внутрь, закрывая за собой балконную дверь. Сквозь приоткрытые шторы я наблюдаю, как она готовится ко сну. Она исчезает на десять минут, но возвращается в пижаме и ложится на диван в свою застеленную постель.

В течение нескольких минут она остается в свете торшера, прежде чем выключить его. Спускается темнота и закрывает мне вид на квартиру Неры. А я продолжаю наблюдать, хотя больше не вижу ее.

ГЛАВА 23

Два месяца спустя

— Я еще не решил, кто это будет, но вас проинформируют заранее, — говорит Батиста Леоне, сидя в своем большом офисном кресле.

— Меня проинформируют? — Я ошеломленно смотрю на него. Прошло всего два месяца с тех пор, как мы похоронили моего отца. И месяца не прошло с тех пор, как Леоне занял пост дона.

— Да. У вас будет достаточно времени, чтобы выбрать платье и учесть ваши пожелания по поводу декораций.

— Ты не выдашь меня замуж ни за кого, Батиста.

— Для тебя дон Леоне. — Он хлопнул ладонью по столу, его глаза выпучились под густыми белыми бровями. — Забудь о своих прежних привилегиях, девочка. Теперь ты не более чем пешка. Преимущество, которое я планирую хорошо использовать.

Все мое тело напрягается. Раньше никто не осмелился бы так со мной разговаривать, даже он сам, пока был младшим боссом. Но теперь он дон, и, по правде говоря, он может делать все, что захочет. Если я откажусь, он просто объявит меня предателем Семьи и прикажет кому-нибудь заставить меня исчезнуть. В горле скапливается желчь. Мне становится плохо.

— Я рассматриваю кандидатуру кого-то из албанской организации, — добавляет он. — Или, может быть, Сальво.

Я поднимаю бровь. Сальво никогда не был поклонником Леоне, и он никогда не пытался это скрыть. Я была весьма удивлена, когда услышала, что Леоне назначил Сальво своим вторым помощником, но теперь все начинает приобретать смысл. Держите друзей близко, а врагов — еще ближе. Леоне собирается попытаться расположить к себе Сальво, предложив новому заместителю босса мою руку и сердце.

— Это все? — спрашиваю я сквозь зубы.

— Да. — Он тянется к газете на своем столе. — Ты свободна.

Стул со скрипом падает на пол, когда я поднимаюсь. Ярость и отчаяние бушуют во мне, пока я иду к двери. Я уже почти дотягиваюсь до нее, когда голос Леоне останавливает меня.

— Мне кажется, ты кое-что забыла, Нера.

Я на мгновение закрываю глаза, чтобы взять себя в руки, а затем поворачиваюсь к нему лицом. Подойдя к его столу на резиновых ногах, я наклоняюсь и чмокаю кольцо на его протянутой руке.

— Хорошего дня, — сглатываю я, — дон Леоне.

Его губы расширяются в самолюбивой