Я кивнул, хотя ничего не помнил.

Мы поднялись на второй этаж, зашли в туалет и обалдели: стены в мраморе, рулоны туалетной бумаги, мыло, электрическая сушилка для рук. Только музыка не играла – поэтому все дела мы произвели в полной тишине.

– А жаль… – сказал Андрей, когда мы вновь оказались в затхлом коридоре.

Мы подошли к главной лестнице – ее постигла участь туалета.

– А вон там я впервые увидел свою будущую жену. – Я кивнул в сторону стены напротив лестницы, ведшей на военно-морскую кафедру. – Она стояла с…

Андрей прервал меня:

– А что бы ты делал, если бы не увидел?

Его мысль поразила меня.

– Тогда бы я… тогда бы я никогда не женился!

Мы оба рассмеялись.

Нам предстояло осмотреть еще одну достопримечательность: дом, где в юности жил Андрей. Этот, когда-то ничем не примечательный ленинградский особняк на улице Литераторов оказался домом актрисы Марии Савиной и нынче выглядит, как «конфетка»: все вычищено, выкрашено, надраено, словно завтра его должны продать.

– Два миллиона, и дом твой, – сказал Андрей, словно читая мои мысли.

– А если купить? – по израильской привычке спросил я.

– Не, торговаться не со мной. Это давно не мой дом.

Какая-то дама нашего возраста крутилась вокруг нас и фотографировала дом с разных ракурсов.

– Смотри, кажется, у тебя есть конкурентка, – сказал Андрей.

– А сейчас мы у нее выясним.

Я сделал шаг в сторону дамы, но она тут же ретировалась в сторону набережной Карповки.

Андрей рассмеялся.

– А видишь этот домик? – Андрей указал на небольшое строение в скверике. – Там был детский сад, в который я ходил. А теперь выяснилось, что когда-то в нем жил Филонов. А вот окна нашей квартиры.

Квартира находилась в полуподвальном помещении, ее окна чуть возвышались над землей. Когда-то, наверное, там жила прислуга Савиной.

– Помню. – Я действительно помнил.

– Бабушка с дедом въехали в нее во время блокады. Они жили по-соседству, и их дом сгорел при бомбежке. Им дали пустующую комнату. Тринадцать метров.

Затем Андрей рассказал свою историю, которую я помнил лишь частично.

Его отец был летчиком-испытателем и погиб в середине пятидесятых, оставив после себя вдову с маленькими двойняшками на руках. Семья жила в Комсомольске-на-Амуре. Стоит ли перечислять трудности, выпавшие на их долю? Полной семье выжить в то время было не просто, а вдове с двумя детьми на руках? В какой-то момент мать принимает решение одного ребенка передать на воспитание бабушке в Ленинград. Андрей был отправлен в стольный град, Сергей же остался в провинции у моря. Андрей учился в отличной школе со старыми традициями, поступил в престижный ВУЗ на новую перспективную специальность. А Сергей прогуливал уроки в стандартной советской восьмилетке с переполненными классами и недостатком учителей-специалистов. С горем пополам окончив ее, начал пить. Все пили вокруг, ну и он начал. Чем он хуже других? Не заметил, как жизнь пролетела.

– Я вот все думаю, – закончил свой рассказ Андрей, – как все-таки хорошо, что мама тогда выбрала меня, именно меня отправила сюда, в Питер! Что бы было, если б она поступила иначе?

К счастью, я утратил дар речи. Иначе бы сказал: «Ничего. Просто моего собеседника звали б Сергеем».

Максим ДЕГТЯРЕВ

SOLUS REX

Весь вечер робот Пифагор ходил удрученный. Вполне возможно, что и днем настроение у него было не очень, но точно об этом ничего не известно, поскольку его хозяин Адам Смартус вернулся домой только в девятом часу вечера. Делать выводы, не имея на руках всех фактов, было не в правилах известного детектива, поэтому он спросил:

– Что случилось?

Кто, кроме Смартуса, мог бы задать столь неожиданный и коварный вопрос? Как говорится, не в бровь, а в глаз. Жаль, что у роботов нет ни того, ни другого. Иначе посмел бы Пиф увильнуть от ответа:

– Ничего, сэр.

Смартус огляделся. Все вещи на месте, посуда цела, цветы политы, в ящике с улиткой свежие помидоры; у самой улитки спрашивать было бесполезно, ибо она спала, забившись по самые рога в раковину.

– Мисс Роузи здорова? – спросил он на всякий случай.

– Здорова. Но если вы сомневаетесь, что я правильно за ней ухаживаю, обратите внимание на новинки роботостроения. Скоро вы сможете завести себе более способного робота.

Ах, вот в чем дело! Действительно, что может расстроить кибернетическое существо больше, чем успехи в кибернетических науках. В ночных кошмарах роботам видятся заводы по переработке отходов, денно и нощно переваривающие вышедшую из употребления технику. Вряд ли кому-нибудь еще повезет так, как повезло последнему полупроводниковому роботу, получившему должность смотрителя в музее компьютеров.

– У меня есть кое-какие связи. Я подыщу тебе теплое местечко. Кого же ты прочишь на свое место?

– Поищите в новостях науки на слово «суперсим».

Через десять секунд Смартус нашел ссылку. Малоизвестная компания «СимКорп» сообщала о создании компьютера абсолютно нового типа – компьютера, который, по их словам, способен построить модель и предсказать результат любого физического процесса. Если универсальная машина Тьюринга может заменить любой автомат, то новый Суперсим заменит вообще все на свете!

– Ладно, меня, – сказал Пиф, – он и вас, людей, смоделирует. И вы не будете никому нужны.

– А сейчас кому мы нужны?

– Лично вы – дармоедке Роузи.

– И не только... – Смартус внимательно изучал письмо, пришедшее несколько минут назад. Впрочем, оно было довольно коротким:

«Уважаемый господин Смартус! Просим Вас как можно скорее прибыть к нам по очень важному и конфиденциальному делу.

Директор «СимКорп» Т. А. Дуглас».

– Ясно, – сказал Пиф, – они решили начать с вас. Наверное, испытания на мышах и роботах уже закончены.

– Но почему они настаивают на конфиденциальности? Ведь их статья в новостях не что иное, как реклама. Что же им теперь скрывать?

– Побочные эффекты, вероятно. Как у тех новых плат памяти, которые вы мне поставили.

– А ты злопамятный!

– Я вам сказал: побочные эффекты.

Визит в «СимКорп» Смартус решил отложить до утра.

«Будущее вселенной хранится за семью печатями», – размышлял Смартус, минуя если не седьмые, то, по крайней мере, третьи бронированные двери. Дорогу ему указывал небрежно-респектабельный господин, представившийся Теодором Дугласом. Директору было не больше сорока. Перед тем как открыть очередную дверь он ослаблял и без того ослабленный