долгой и мучительной агонии. Я приняла решение умереть, но хочу, чтобы это было по крайней мере без мучений”. Гитлер объяснил ей, что смерть от цианида безболезненна. “Она наступает через несколько минут. Нервная и дыхательная система сразу парализуется”. Это объяснение побудило фрау Кристиан и меня просить у фюрера одну из таких капсул. Генрих Гиммлер, министр внутренних дел и глава гестапо, как раз только что принес несколько дюжин. “Вот капсула для вас, фрау Юнге, – сказал мне Гитлер. – К сожалению, я ничего лучшего не могу предложить вам в качестве прощального подарка”».[221]

Всего в бункере фюрера, не считая подразделений СС, укрылось от 600 до 700 человек, считая охранников, ординарцев, вольнонаемных служащих, работников кухни и другой обслуживающий персонал.

21 апреля 1945 года на совещании в рейхсканцелярии Гитлер окончательно объявил о своем бесповоротном решении остаться в осажденном Берлине. Вот как описывает это совещание Э. Кемпка: «На совещании, обсуждавшем положение на фронтах, ближайшие сотрудники Гитлера во главе с Кейтелем, Йодлем и Борманом снова настаивали на том, чтобы Гитлер использовал приготовленные самолеты и отправился вместе со своим штабом в Оберзальцберг. Там он будет в безопасности, и оттуда можно будет руководить военными действиями в этой последней битве лучше, чем из Берлина, окруженного русскими.

Адольф Гитлер отклонил эти предложения. Он заявил, что независимо от развития событий он не покинет столицу Рейха. Он твердо стоял на своем все время с тех пор, как находился в Берлине. По его приказу все имевшиеся в нашем распоряжении самолеты должны были быть подготовлены к эвакуации из Берлина женщин и детей. Он предоставил всем своим сотрудникам право покинуть Берлин, если они этого пожелают..[222]

На самом деле Оберзальцберг через несколько дней все равно перестал бы быть «безопасным местом». Советские войска уже взяли Вену, а американцы вторглись в Баварию. Гитлер это хорошо сознавал и предпочел погибнуть в Берлине, что казалось куда более символическим актом, чем смерть в каком-нибудь безвестном австрийском или баварском городке или деревне в горах.

23 апреля Геббельс объявил по радио, что фюрер останется в Берлине, чтобы организовать оборону. По свидетельству Миша, в этот день «ближе к обеду Гитлер вышел на улицу со своей собакой Блонди. Он не прошел и нескольких шагов, как ему снова пришлось спуститься в бункер по пожарной лестнице в сопровождении охранников из нашего отряда. Тогда Гитлер в последний раз оказался на свежем воздухе. С этого дня и до своей смерти он не выходил за пределы голых бетонных стен своего последнего пристанища».[223]

Ротмистр резерва Герхардт Больдт (1918–1981), сотрудник управления «Иностранные армии – Восток» Генерального штаба сухопутных войск, находившийся в фюрербункере, так описывает события, связанные с телеграммой Геринга, присланной 22 апреля и приведшей в конечном счете к смещению рейхсмаршала со всех постов и его аресту: «Как мне сказали, сразу после полудня по радио было передано послание от Геринга; в нем он, ссылаясь на поступившую информацию о том, что ход военных действий не позволит Гитлеру в полной мере выполнять обязанности главы государства, заявил о своем намерении взять на себя функции руководителя Третьего рейха и главнокомандующего вооруженными силами в соответствии с положениями закона от 29 июня 1941 г. Далее в послании говорилось: если он, Геринг, до 10 часов 23 апреля не получит от Гитлера ответа по существу, то будет считать, что фюрер одобряет его инициативу. Чтобы послание не попало в руки Бормана прежде, чем его увидит Гитлер, Геринг отправил идентичные сообщения своему представителю в имперской канцелярии полковнику Бюлову и генерал-фельдмаршалу Кейтелю. Но случилось именно то, чего Геринг больше всего опасался и что старался предотвратить. Первым прочитал послание как раз Борман и, не теряя времени, доставил его Гитлеру, разумеется, с комментариями, сводившимися к тому, что, дескать, ультиматум Геринга – это очевидная государственная измена. Между тем послание вовсе не походило на ультиматум, а по тону скорее напоминало обычный запрос и буквально пестрело всевозможными заверениями в преданности Гитлеру. И все-таки Борман сумел убедить Гитлера в коварных замыслах Геринга. В результате интриги Бормана этим же вечером Гитлер своим приказом, переданным по радио, снял Геринга со всех постов и должностей, исключил из рядов нацистской партии и лишил звания рейхсмаршала.

Кроме того, по предложению Бормана органам СС было поручено немедленно арестовать и заключить Геринга в тюрьму».[224]

Не вызывает сомнений, что письмо Геринга содержало в себе явное превышение полномочий и ультиматум Гитлеру, так что ответные действия фюрера были вполне адекватны. Другое дело, что все это делалось уже только для истории, ибо Третий рейх доживал свои последние дни. Вскоре после получения телеграммы Геринга шеф-адъютант Гитлера группенфюрер СС Юлиус Шауб (1898–1967) улетел в Мюнхен на одном из двух еще оставшихся самолетов, чтобы уничтожить все личные бумаги Гитлера. Борман по поручению Гитлера отправил Герингу следующую радиограмму: «Ваше намерение взять на себя руководство государством является государственной изменой. Совершивший ее карается смертью. Учитывая Ваши заслуги за время долголетней деятельности в партии и государстве, фюрер намерен воздержаться от смертной казни. Но он требует Вашей немедленной отставки с мотивировкой, гласящей, что Вы вследствие болезни не в состоянии больше исполнять порученную Вам работу. Борман». Рейхсмаршал был арестован.[225]

Выпивки, приготовленной для былых приемов, в бункере рейхсканцелярии было с избытком, так что все, кроме Гитлера и Геббельса, много пили, чтобы заглушить страх перед скорым и неминуемым концом.

Герман Фегелейн, группенфюрер СС, представитель Гиммлера при ставке фюрера и муж сестры Евы Браун – Гретль, т. е. фактически – гитлеровский свояк, 26 апреля покинул рейхсканцелярию и пытался бежать из Берлина, но был пойман и расстрелян. В тот же день пришло сообщение, что Гиммлер через шведского графа Фольке Бернадотта пытался вступить в переговоры с англичанами и американцами. Затем 28 апреля Би-Би-Си передала, что Гиммлер выразил готовность от имени всех вооруженных сил Германии заявить о согласии на безоговорочную капитуляцию. Гитлер сместил Гиммлера со всех постов и приказал его арестовать.

По свидетельству Кейтеля 23 апреля: «В конце совещания я попросил фюрера уделить мне несколько минут для разговора наедине. Гитлер согласился разговаривать со мной только в присутствии Йодля и Кребса. Я понял, он хочет заручиться поддержкой свидетелей. Спокойно и с чувством глубокой внутренней убежденности он еще раз изложил уже известные мне мотивы. Он остается в Берлине. В какой-то мере его присутствие удержит население от паники и заставит солдат сражаться до последнего человека и последнего патрона. Так, как это было в Восточной Пруссии. Войска держались только за счет боевого духа до тех пор, пока Ставка находилась