Шрифт:
Закладка:
Улик доказывающих предательство Фырфантира предостаточно, даже больше чем нужно. Однако, Олаф, мужчина привыкший в жизни опираться лишь на грубость и силу, по прежнему не мог разглядеть в двух женщинах и дохляке(в моём лице) достойную своего внимания поддержку. Наступал момент немного по греметь оружием, продемонстрировать необходимый минимум способностей моих спутниц. Маги окружавшие Вольфграфа, с трудом сдержали порывы ветра, переплевшиеся с огненными, обжигающими потоками пламени. Комбинированная атака, показалась деду не интересной, слабой. Лишь когда отражённое его воинами пламя обогнуло нас по периметру, поднявшись над землей четырехметровой стеной, упрямец Олаф наконец-то вернул мечь обратно в ножны. Сколько бы солдаты его показушно не скалились, не делали вид что готовы и дальше следовать решениям своего отца, по мимики их, позиции рядом с графом я видел, они напуганы.
В личной страже, «гвардии» Вольфграфа, оказались одни лишь его дети… Все они, кто напрямую, кто пряча посыл своих мыслей под гордыми речами, взывали к благоразумию отца, пытаясь доказать необходимость дальнейших переговоров. Пятеро парней, как могли защищали отца, а с ним, единственную девушку, несшую в след за воинами знамя.
— Хватит, надоели… — Олаф смирился, отмахнувшись от детей. Перекинул ногу через лошадь, опираясь сразу на двух своих детей, осторожно, с огромным трудом спустился с коня.
— Согласно законам империи, вас граф, стоило отстранить от власти, посадить за решетку, а затем казнить, в назидание другим слабохарактерным особям. — Треся перед лицом Олафа золотой печатью, на всю округу, вещала Заря. Вещь в её руках не имела какого либо веса, права, на выдвижение столь тяжких обвинений. Но, печати было вполне достаточно, что бы уровнять значимость её фигуры, со значимостью любого друга, почётного гостя самой императрицы Аорры. Темной дроу, которая никогда не злоупотребляла своим именем, и с огромным трепетом, как сами дриады, выдавала подобные разрешения… Иными словами, что бы обладатель сего знака не сделал, наказать его могли лишь сами правящие империей семьи.
Старик начинал злиться, жалеть что слез с коня. Ему не нравилось, что кто-то, вот так, при детях, смеет осуждать его в слабохарактерности. А ведь, казалось, мы только-только пошли на сближение… чёрт, придётся вмешиваться!
— Но мы ведь не закон, верно? — вставил пять копеек я. — По слухам, семья Вольфграфоф, одна из самых верных и преданных империи аристократичеких семей. К тому же, нельзя так грубо говорить о герое войны. — Удивив старика вступился я. Заря умолкла, едва заметно улыбнулась. Она нарочно дров в огонь подбрасывала!
Одних рассказов о верном стране волке, о его подвигов перед страной, народом и собственной родословной было достаточно для возведения этой личности в герои. «Герой войны», он был достоин этого звания, а должность политика, министра и смотрителя за областью, следовало передать кому-нибудь другому.
— Спасибо за лесные слова, юноша. — Произнёс Олаф, — а теперь, будь любезен, не мешай. В славах твоих хозяек, есть доля истины, моей вины. — Олаф Вольфграф, вновь пошёл на попятную. Устало, с горечью в словах, при детях, признал свои ошибки. Воин казался морально уничтоженным, ему бы на заслуженную почётную пенсию. Встретить старость, в резиденции, с прислугой, в спокойной обстановке и с положенными ему почестями, а не вот это всё.
Олаф провёл на войне, в горячке боя, слишком много времени. Больше, чем положено администратору или кому-то, сидящему на управленчиской должности. Во время его разговора с дриадами, понимаю, снабженец с него никакой, не то что солдат. Армию должны вести генералы, такие как сам Олаф. Будучи в бою, всё время на передке, он отлично справлялся, малыми силами закрывал огромных размеров дырявую границу. Вот только на тыл, сил его, как раз и не хватило. Его бойцов, половина из которых настоящие ветераны, профи, были обязаны обеспечивать такие же профессиональные, выученные логисты, снабженцы и кадры, специально обученные под эту деятельность. Коих на Севере днём с огнём не сыщешь. Олаф понимал это, но сделать ничего не мог. Потому, затыкал кадровые бреши кем и чем только мог. Ставя на должность опытного учителя высшей математики какого-нибудь практиканта обжешника или трудовика, не стоит рассчитывать что он, даст результат такой же, как и тот же учитель, посвятивший изучению своего дела значимую часть жизни
Я всё это понимал, и как мог, где подталкивая, где наступая на ногу, пытался донести подобные мысли до моих дриад. Граф, слишком занятый спором с детьми и распалившейся Зарёй, не видел это. Вообще никто, кроме пристально следишвей за мной особы со знаменем, не уделял букашке вроде меня какого либо внимая. Мы со знаменосцем(девушкой) превратились в обыденный декор.
— Фырфантир был предателем от ногтей ног и до кончиков своих редких волос… — Заявила Ветерок, дождавшись и поставив в конце спора с аристократом жирую точку.
— И его история имела закономерный финал. — Ответил Олаф, обещая в ближайшее время пригласить всех нас в свою резиденцию. — Той ночью, когда всё разрешилось, войско, окружавшее таверну, вместе с очередью попрошаек рассосалось. Оставив только вытоптанную, захламленную площадь, остатки баррикад и… шлюх. Барышень, что, после расхода толпы, готовившейся к смерти, внезапно получили уменьшившийся спрос клиентов… Живой рынок, хули…
Выглянув из-за шторки, с окна второго этажа Заря глядела на редких, расставленных по периметру часовых, внимательно следящих за тем что бы мы никуда не слиняли. Хоть Олаф и велел всем расходиться, показал что верит нам. Это не помишало ему раскидать своих людей по переулках, дабы контролировать любое наше телодвижении.
— Абсурд. Они держат нас в заложниках, и при этом, ещё и ждут от нас помощи. Не стоило кормить тех сирот с крестьянами хозяин. — Резко, выдала дриада. И в каком это месте она увидела в нас
