Когда амбициозная хищница покинула тронную залу, кинувшись воплощать в жизнь свой план, наступил момент для ушастой старой кролли. Она возмущенно потребовала объяснений.

— Аорра, она принесет нам лишь потрясения и беды! — допив вино, устав от распрей двух семей, место свое решила покинуть и дроу. — Ты не должна ей потакать, пускать на убой этих наёмников, спускать деньги, силы. Лучше пустить их на зачистку подземелий, на усиление границ, на церковь, в конце концов. Церковь со всем разберется сама!

«Церковь уже давно не та, что раньше…» — желая побыть одна, дроу забирает кувшин из рук прислужника, еще раз вспомнив о Цветах, задумчиво произнесла:

— Этим двум… хотя нет. Всей империи нужна встряска!

Глава 22

Убийство Фырфантира: ошибка, вызванная ненавистью к его деяниям, или просто желание покарать. Как бы там ни было, даже из этого несвоевременного и неуместного поступка мне удалось извлечь выгоду. Узнав о случившемся, пернатые слуги Фырфантира, тут же вспомнив о своих крыльях, понеслись искать своего несметного вождя. Теперь нам не требовалось искать Олафа Вольфграфа, оставалось только выжить до момента, когда он сам прибудет в город, чтобы разобраться с убийцами своего старого друга.

По моему приказу дриады, усмирив свой пыл, отказались от последующих убийств и буйств внутри Плато Сокола. Стража и охрана, большинство из которых не имели связей с выдрой, являлись непричастными, невинными, но нужными городу. Потому их смерть могла стать для нас огромной, я бы даже сказал невосполнимой утратой.

Хотя, сколько бы я не убеждал своих подруг, без эксцессов все равно не обошлось. Парочка «сорвиголов», прознав, что выдра мертв, самолично вынесли нам смертный приговор, даже успели обнажить клинки и… остаться без оружия, одежды, а также скорее всего и здоровья. Ветерок одним полувзмахом своего веера сорвала с них все, что только можно, показав страже, а также единственному прибывшему городскому магу, что с нами не стоит связываться.

Блеснув перед дружком Беладонны печатью Запретного Сада, Заря требует аудиенции с правителем города, пафосно объявив, что именно граф должен прибыть к нам на поклон под постоялый двор.

Запихнув меня в карету и взяв под охрану, дриады спокойно покидают площадь у мэрии. Баррикады и человеческие толпы не могут даже считаться препятствием на пути божественного ветра. Все и вся разлетается, расползается по сторонам при приближении нашего транспорта. Мой план по незаметному прибытию в город и становлению настоящим, скрытым героем продолжал стремительно лететь в пизду. Ладно, даже если все выйдет из рук вон плохо и для масс вскроется прибывание на севере Божественных Цветов, главное, чтобы я сам остался тем, кем по факту и являюсь. Серой, заурядной мышью из рода Гросс. Ведь только так, будучи приближённым к народу, я мог ощутить, узнать то чего никогда бы не узнал находясь при власти.

Вернувшись в таверну, где нас уже привычно ожидало оцепление из ополченцев и продолжающих прибывать стражников, я попытался успокоить гнома-хозяина, звеня перед его носом деньгами и обещая от имени дриад компенсировать все возможные и невозможные убытки. Охрана гнома, понимая опасность ситуации, передали свои опасения прибывшим с нами авантюристам. Я думал будет беда, поножовщина, после которой нас попытаются выставить. Однако нет, в отличие от хозяина, все они, вышибалы таверны, при виде печати Запретного сада готовились к бою вместе с Беладонной и её войнами. Они стали частью нашей стаи, расставляли столы, баррикадировали все входы, кроме центрального. Они верили. Не в меня, не в сопровождавших меня женщин, а в печать. Страх перед ней, был куда более глубоким и холодным чем страх перед самой смертью.

— Ситуация требует доплаты, надеюсь, ты понимаешь это, Гросс, — обратилась ко мне при всех Брунхильда, словно я был их нанимателем. В ее глазах читалась решимость сражаться, а сказанное было лишь для смеха и поднятия морали. По лицам парней было видно, они не верят в то, что в этом конфликте выживут.

— Пятикратное месячное жалование каждому, кто выживет, если придется драться, и двухкратное, если все разрешится мирно, — ответил я. — За нервы и верность, так сказать.

Кто-то из парней присвистнул. Кто-то тут же заказал лучшей выпивки, шутливо произнеся: «Сегодня угощает смерть». Боевой дух сохранялся на довольно высоком уровне. И пока стража дежурила внизу, я вместе с Зарей и Ветерком, присматривал за округой сверху.

Мое дело было маленькое: наблюдать со стороны, не позволять ребятам сходить с ума и вести всех к совместному светлому будущему. Ох, сколько же дорог я мог избрать, чтобы по возвращении в империю стать героем! Мог стать авантюристом, солдатом, магом, даже инженером каким-нибудь. Нет, блин… я не я, если не выберу самый скверный, опасный и малонадежный маршрут. Напрямик, сходу, головой в омут. Где… в какой период своей жизни самые сложные и опасные варианты стали самыми перспективными и продуктивными? Когда я так сильно изменился… На кой ляд стал лезть на рожон? Кого ты из себя строишь, Матвей? Ты же задрот, ты трус, слабак!

В мозгу кольнуло. Нет, ты был им, ничтожеством. Был до того, как в неравной схватке с более сильным лисом, впервые в жизни получил по морде кулаком. Ты был ничтожеством до того, как взял оружие, вступился за близкого человека. Ты был размазнёй до того, как отдал приказ на убийства и трусом до того, как собой пытался в бою защитить друга, как лично отнял чужую жизнь. Ты больше не трус, Матвей, не тот задрот, что раньше, и права у тебя прятаться за своим задротским, ублюдским, трусливым прошлым больше нет. Ты… Я… теперь совсем другой, и поступать теперь должен по-другому. Соберись, думай, действуй, не стой на месте и продолжай двигаться вперёд.

План… нужен план на случай прибытия Олафа, его заместителя или заместителя его заместителя. Но что, если никто не придёт, если прозвучит