И Авшалом начал рассказывать об отступлении турецкой армии, эпидемии тифа, голоде и лагере в Кфар Сабе, который предназначался для людей, изгнанных из своих домов. Четверо ссыльных слушали затаив дыхание, хотя некоторые факты были им известны. Авшалом так и не спросил о Лишанском ни своего дядю, ни Исраэля Шохата. Мнение Ольги полностью удовлетворило его.

Глава тридцать третья

Господь заставил меня страдать…

Дочь, родившуюся у Шохатов в Бурсе, назвали Анной — по имени любимой Маниной сестры, скончавшейся в Петербурге в молодом возрасте. Роды принимала Ольга. Всю свою любовь, озабоченность, весь свой многолетний опыт вложила она в помощь Мане. Как пишет сама Маня в воспоминаниях, «у Ольги были белые, мягкие, чудесные руки».

Что касается Авшалома, то он и дальше собирал информацию для англичан. По возвращении в Палестину он часто разъезжал по стране, выполняя задания Ааронсона. В декабре 1916 года Авшалом с Иосифом Лишанским вернулись в Египет, в Эль-Ариш, где находился Ааронсон, прибывший туда несколькими месяцами раньше.

Добирались они туда через пустыню. Лишанский где-то раздобыл верблюдов и проводника-бедуина, да и сами они переоделись бедуинами.

Почему молодые искатели приключений отправились на встречу с англичанами через пустыню, а не выбрали дорогу вдоль морского побережья? Может быть, Авшаломом двигала любовь к риску? Он ведь понимал, что путь их проходит через расположение воюющих армий, а бедуины, знающие пустыню как свои пять пальцев, без труда могли обнаружить следы чужаков и за сходную цену сообщить куда следует. Авшалом с детства хорошо знал арабов — их язык, их обычаи, их коварство. Он понимал также, что приморский путь короче. Зачем же ему понадобилось подвергать себя лишней опасности?

Через несколько месяцев после этого путешествия Аарон Ааронсон в письме к своей сестре Ривке отзывался об авантюризме Авшалома с нескрываемым гневом:

«Ты ведь знаешь, что подобным образом он собирался поступить уже в прошлом году. Преодолел многочисленные препятствия, но все-таки попался. Однако тогда его схватили турецкие чиновники и благодаря невероятной дерзости и хладнокровию он избежал виселицы. Теперь же он попал к коварным бедуинам».

Авшалом и Лишанский передвигались под покровом ночи, а днем прятались. Однако, пересекая ничейную полосу между турецкими и английскими позициями к северо-востоку от Эль-Ариша, они сбились с пути. Всю ночь молодые люди блуждали по песчаным дюнам, а наутро в субботу 20 января их обнаружили бедуины. Внезапно Авшалом и Иосиф оказались под градом пуль.

«Один из них получил три ранения, но сумел скрыться, — продолжает Ааронсон, — а любимый наш герой погиб… Пуля попала в него со спины и разорвала ему внутренности… Этот богатырь, презиравший бедуинов, этот исполин пал посреди пустыни, истекая кровью»[20].

Авшалом скончался на месте. Лишь через пятьдесят лет, уже после Шестидневной войны, Шломо Бен-Элькана обнаружил место его убийства. Старик бедуин из племени, напавшего в свое время на Авшалома, показал ему пальму, выросшую из косточки финика, лежавшей в кармане убитого в момент его падения.

Раненый Иосиф Лишанский двинулся на север и рассказал Аарону о случившемся. Ааарон понимал, что весть о гибели Авшалома приведет членов НИЛИ в отчаяние. Поэтому он велел Лишанскому хранить тайну и говорить всем, что Авшалом находится в Египте. Лишанский так и поступил, но ему доверяли все меньше и меньше. Руководство организацией НИЛИ находилось теперь в руках у Аарона Ааронсона и его сестры Сары.

В феврале 1917 года связь с англичанами была восстановлена. Шпионский корабль «Маганем» курсировал между египетским берегом и Атлитом. Корабль доставлял деньги, собранные американскими евреями в помощь ишуву, и забирал разведывательную информацию. В то время организация НИЛИ не только занималась разведкой, но и заботилась о материальной помощи евреям Палестины.

Однажды Сара Ааронсон послала из Атлита в Египет почтового голубя, привязав к ноге его записку. Птица не прошла достаточной дрессировки и опустилась на землю во дворе турецкого коменданта Кейсарии, который сам был заядлым голубятником. Выйдя покормить любимых птиц, комендант обнаружил среди них незнакомого голубя, у которого под крыльями лежал бумажный рулон, исписанный симпатическими чернилами, а к ноге была привязана записка. Эти документы он переслал в Яффу, где их удалось прочесть, призвав на помощь немецких специалистов. Документы содержали разведывательную информацию, а также имена некоторых членов НИЛИ. Немедленно начались обыски, пытки и аресты в Зихрон Яакове, Атлите и Хадере.

Особую жестокость турки проявили к Ааронсонам, проживавшим в Зихрон Яакове. После пыток и издевательств Сара покончила с собой; другие члены семьи также подверглись пыткам и были отправлены в дамасскую тюрьму. Власти лихорадочно искали Лишанского, которому первое время удавалось скрываться. Опасность нависла над всем ишувом. Аресты прошли и среди членов организации «Ха-шомер», которых тоже отправляли в Дамаск. В конце концов арестовали и Лишанского, а также Ольгиного племянника Наамана Белкинда, которого обвинили в шпионаже, хотя он был турецким офицером.

Ольга в это время все еще жила в Бурсе и не знала ни о гибели Авшалома, ни об аресте Наамана. Она удивлялась, что Авшалом ей не пишет и ничего о нем не известно. Бурса полнилась разноречивыми слухами, от которых не было облегчения. Ольга чувствовала, что от нее скрывают нечто ужасное. Как вскоре выяснилось, не только от нее. Однажды она случайно услышала от одного человека из организации «Ха-шомер», зашедшего навестить Исраэля Шохата, что Авшалом пропал без вести и неизвестно, жив ли он. Со времени его отъезда в Египет прошел год и восемь месяцев. Ольга отказывалась верить в ужасную новость.

Оправившись от первого шока, когда еще была надежда, что Авшалом вернется, Ольга начала уговаривать себя, что такого не может быть — ведь он так хорошо умеет ладить с арабами, превосходно владеет их языком, все тропинки и дорожки знает… И зачем им на него нападать? Такого рода мысли и иллюзорные надежды словно погрузили Ольгу в туман. Порой она не отвечала, когда к ней обращались, порой рассеянно кивала или отрицательно мотала головой, не вслушиваясь в слова собеседника. В ее душе словно разверзлась черная яма. Почувствовав это, Иеѓошуа перестал ходить по конторам и проводил много времени с женой. Ольга же постоянно сидела у окна, смотрела на улицу и ничего не видела.

Условия ссылки становились невыносимыми. Ольга резко и заметно постарела. За ней преданно ухаживала Маня, в которой после родов неожиданно пробудились мягкость и женственность. Маня не давала Ольге оставаться одной, пыталась переключить ее внимание на новорожденную девочку, смотрела за ней, как за больной. Но Ольгу невозможно было