Роберт открыл глаза и пошевелился — боль притупилась, двигаться стало легче. Кое-как он поднялся с пола. Воды вокруг не было, только пыль и мусор. Бювет был пуст и заброшен, но зато цел. Даже грязь на оконных стёклах порадовала — просто потому, что стёкла эти исправно держались в рамах, а не валялись повсюду в виде осколков.

Он отряхнулся, выбрался из бювета и, пошатываясь, побрёл по дорожкам. Встречные косились на него с некоторой опаской, но хотя бы не разбегались с визгом. Данный факт, учитывая текущие обстоятельства, можно было считать значительным достижением.

— Роберт!

Из «девятки», затормозившей на въезде в парк, выскочила Варя — подбежала к измочаленному историку, обхватила его руками. Он тоже обнял её, сказал:

— Я вернулся.

— Знаю… Но ты сначала был без сознания, докричаться я не могла… Выскочила из дома на трассу, попутку поймала…

— Понял. Спасибо.

Они доехали до его двора, поднялись в квартиру. Варя спросила:

— Как чувствуешь себя?

— Сносно.

— Оно и видно. Иди умойся — а то как будто в грязи лежал.

— Подкалываешь? Ну-ну. А говорили — совсем без юмора.

— Нахваталась от некоторых…

Когда он вышел из ванной, Варя была на кухне. На плите стояла кастрюля, в ней что-то булькало.

— Нам поесть надо, — сказала гостья, — силы восстановить. Хорошо хоть, продукты у тебя тут нашлись. Полуфабрикаты, правда, сплошные. Ты кроме них покупаешь что-нибудь?

— Лень. Ты лучше скажи, как там сейчас обстановка в сказке? Я вырубился, но ты же, наверно, всё рассмотрела.

Она, сев напротив, покачала головой:

— Нет, увидела совсем мало. Фургон отъехал, парни успели. Потом — дикий всплеск из источника через купол…

— Рыжий на это, кажется, и рассчитывал. Через купол — в машинный центр, чтобы всё сразу вырубить. Получилось?

— Не знаю. Всплеск был такой, что проход в тот мир заклинило наглухо. Туда больше нельзя заглянуть. Мне, по крайней мере, не удаётся. Мир Никиты как будто отмежевался, обособился от всех остальных…

— Плохо. Если он выпал из системы, то балансу — конец. Система пойдёт вразнос. Оставшиеся миры перемешаются окончательно.

— Вот я и боюсь, что завтра проснёмся, а на дворе — не пойми чего…

Они, не сговариваясь, посмотрели в окно, за которым садилось солнце.

— Роберт, — тихо сказала Варя, — я больше так не могу. Мы стараемся, но только всё портим… Погоди, не перебивай! Ты ведь и сам всё видишь… Чем сильнее мы суетимся, тем хуже становится, я устала…

— Варя, — сказал он, — не надо так. То есть, конечно, да, похвастаться пока нечем… Но мы ведь почти на ощупь работали, без подсказок! Не видели всю картину…

— Можно подумать, мы сейчас её видим.

— Она хотя бы начала проясняться. Сегодня в бювете, когда я в магию окунулся, была визуализация — совсем новая, не такая, как раньше. Вся эта система воспринимается по-другому, если правильно подойти… Прошлое и настоящее — вместе, в комплексе, их нельзя рассматривать по отдельности…

— Не обижайся, — сказала Варя, — но ты сейчас говоришь банальности. Мы же с тобой историки, нам это ещё в вузе преподавали. Прошлое влияет на настоящее…

— Да, влияет. А если ещё и наоборот?

— В смысле?

— Настоящее влияет на прошлое.

Роберт сказал это — и осёкся.

До сих пор он просто размышлял вслух, пытаясь выразить то, что накопилось у него в памяти. Но теперь, произнеся последнюю фразу, понял — да, наконец-то! Вот оно — то, к чему он продирался так долго сквозь нагромождения смыслов. Фантастическое допущение, на которое опирается аномалия…

Варя, однако, посмотрела растерянно:

— Звучит, конечно, красиво, но… В практическом смысле как это понимать? Примеры привести можешь?

— Примеры? Да, погоди…

Теперь, когда был понятен принцип, стало намного легче. Факты, как бусины, нанизывались на нить.

— Помнишь, — сказал он, — мы недавно гадали, откуда Рыжий взял перстень? Не покупал ведь и в подарок не получал?

— Помню, — кивнула Варя. — Ты тогда ещё буркнул — причина, мол, путается со следствием.

— Но объяснение всё же есть. Он послал кольцо самому себе. Понимаешь? Сегодня он на наших глазах швырнул кольцо в поток магии, циркулирующий во времени и пространстве. Отправил подарок в прошлое!

Варя уважительно хмыкнула:

— Ничего себе, ты загнул.

— Есть версия лучше?

— Нет. Я думала, он этот перстень просто швырнул со злости. Или уничтожить хотел, как в книжке у Толкина.

— Забавно. Я эту книжку сам вспоминал буквально на днях. Классика — это, конечно, сила, но у нас тут другой сюжет.

— Ну хорошо. Эпизод с Рыжим твоя теория объясняет. Но как она соотносится со всем остальным?

— Тут ещё интереснее. Сейчас попробую сформулировать…

— Подожди, давай поедим сначала, а то остынет.

Они разложили по тарелкам пельмени, исходящие паром, залили их жидковатой магазинной сметаной. Некоторое время жевали молча и жадно, заедая недавний стресс. Ветер шумел за окнами.

Роберту вдруг подумалось — вот они сидят на маленькой кухне, ужинают, ведут разговор. Если кто-нибудь посторонний заглянул бы сейчас в окно, то подумал бы, что они — нормальная, заурядная, ничем не примечательная семья. Такая же, как в соседних квартирах, подъездах, пятиэтажках. Да и вообще, сколько таких кухонь по всей стране? Разные люди, сидя там, обсуждают свои проблемы, о которых он, Роберт, никогда даже не услышит. И проблемы эти их занимают ничуть не меньше, чем его занимает тайна Усть-Кумска…