Уэбстера, а затем и его жены и дочерей. На определенном этапе жизни Джона Уэбстера преподобный ему очень помог, причём помог именно с использованием неформальных связей. Именно благодаря Фрэнсису Паркмену профессор стал профессором и получил кафедру в Медицинском колледже. То есть они были не просто знакомы, а Джон был многим Фрэнсису обязан.

Фрэнсис Паркмен. Старший из 4-х братьев Паркмен родился в 1788 году и к описываемому моменту времени ему уже перевалило за 60. Фрэнсис выбрал путь духовного служения и на протяжении многих десятилетий управлял самым многочисленным приходом Унитарианской церкви в Бостоне. Это был человек, известный далеко за пределами Содружества Массачусетса. Фрэнсис и Джордж прекрасно дополняли друг друга, каждый оказался очень успешен на выбранном поприще.

И вот вечером 25 ноября Джон Уэбстер приехал к преподобному и попросил того собрать в гостиной всех присутствовавших в доме. Когда люди собрались, профессор произнёс очень сухую и формальную речь, содержание которой сводилось к следующему: 23 ноября между 13 и 14 часами он повстречал Джорджа Паркмена и передал тому наличные деньги в сумме 483,64$, являвшиеся его платежом по полученному от Паркмена кредиту. Понимая, что сумма эта очень значительна и может стать причиной ограбления, он — Джон Уэбстер — категорически настоял на том, чтобы Джордж немедленно направился в ближайшую контору любого банкирского дома и положил деньги на счёт и не носил их при себе. Джордж обещал ему сделать это сразу же после расставания. По этой причине надлежит проверить банкирские дома в Бостоне на предмет внесения Джорджем Паркменом денег в тот день. Если деньги не поступали, стало быть, Джордж был ограблен где-то на пути от Медицинского колледжа к банковскому офису.

Сказанное прозвучало несколько странно. 24 и 25 ноября к преподобному Фрэнсису Паркмену приходили друзья и знакомые, узнавшие об исчезновении младшего брата и выражавшие сочувствие. По-видимому, Фрэнсис ждал подобных слов и от профессора Уэбстера, но резкий и категоричный тон явившегося мало походил на демонстрацию сопереживания. Тем более, что окончив свой сухой монолог, Уэбстер торопливо откланялся и не мешкая покинул дом Фрэнсиса.

Священник, разумеется, остался немало удивлён демаршем человека, который, как казалось, не имел оснований для обид или неприязненных чувств. Несмотря на это Фрэнсис поспешил связаться с городским маршалом и проинформировать его о полученных от профессора химии сведениях.

Разумеется, признание Уэбстером факта встречи с Джорджем Паркменом незадолго до таинственного исчезновения последнего, привлекло внимание к профессору химии. Чарльз Кингсли знал, что Уэбстер вёл какие-то дела с Паркменом, но какие именно, был не в курсе, поскольку занимался контролем арендных платежей и не касался ростовщических операций своего шефа. Быстро просмотрев деловые записи Паркмена, Кингсли установил, что тот являлся держателем векселя на сумму 2432$, подписанного Уэбстером в 1847 г., то есть двумя годами ранее. А Элиза Паркмен сообщила другую любопытную информацию — несколькими неделями ранее её муж узнал, что Джон Уэбстер занял у Роберта Шоу крупную сумму денег, предложив в качестве залога коллекцию минералов, ранее ставшую залогом по займу у Джорджа Паркмена. Двойной залог — это, в общем-то, мошенническая схема и неудивительно, что Джордж испытал крайнее раздражение, узнав о подобных проделках своего заёмщика! Он имел намерение поговорить с Джоном Уэбстером по этому поводу, но состоялся ли этот разговор или нет, Элиза не знала.

Разумеется, эти небезынтересные нюансы ничего не доказывали, но казалось несомненным, что поисковики должны озаботиться осмотром Медицинской школы. Кстати говоря, в отношении мануфактуры «Fuller's Foundry» было принято аналогичное решение, поскольку нельзя было исключать того, что Паркмен встретился с Элиасом Фаллером уже после разговора с Уэбстером.

В общем, утром 26 ноября — на третий день поисков — два десятка полицейских появились на Норт-Гроув-стрит (North Grove Street), где находились Медколледж и мануфактура.

Как было сказано выше, здание колледжа было построено совсем недавно — лишь за 3 года до описываемых событий, — до этого же Медколледж на протяжении 30 лет занимал небольшое здание на Мэйсон-стрит (Mason str.) в Кембридже, а также ряд плохо приспособленных построек, разбросанных на территории кампуса Гарвардского университета [там же в Кембридже]. В этой связи достаточно сказать, что морг колледжа располагался в небольшом историческом здании, известном под названием «часовня Холдена», которое совершенно не годилось для нормальной организации учебного процесса

Участок на Норт-Гроув-стрит под застройку новым зданием колледжа Джордж Паркмен передал попечительскому совету бесплатно. Здание отвечало самым современным представлениям об устройстве такого рода учреждений. Это была постройка в 3 этажа с подвалом и чердаком, имевшая в длину 41 м и в ширину 18 м. На 2-м этаже располагались 2 больших лекционных зала, устроенных амфитеатром, на 3-м находилась солидная библиотека. Первый этаж отводился под лаборатории, закрепленные за отдельными преподавателями, в подвале были оборудованы как служебные помещения — бойлерная, склад для угля, подсобные помещения лабораторий и пр., — так и квартира, занятая уборщиком Эфраимом Литтлфилдом (Ephraim Littlefield) и его женой Кэролайн (Caroline).

Здание Медицинского колледжа в период строительства (снимок сделан предположительно ранней весной 1846 г.). На переднем плане можно видеть 1-этажную пристройку с 4-я световыми окнами в потолке — это морг, под световыми окнами располагались секционные столы.

Все помещения в здании отапливались, имелся водопровод с холодной и горячей водой. В морге, пристроенном к главному зданию, под большими световыми окнами в потолке были оборудованы 4 стола для вскрытия умерших — здесь могли практиковаться студенты. Лекции по химии, общей медицине и патологической анатомии читались в больших аудиториях на 2-м этаже. Эти аудитории, хотя и не относились к моргу, также были приспособлены для проведения аутопсии — там находились специальные секционные столы с подведенным водопроводом и оборудованные стоком, а под ними были смонтированы особые герметичные металлические ящики для хранения трупов. Ящики эти, называвшиеся работниками колледжа «колодцами», были обиты изнутри толстыми листами свинца, в них также имелась система пролива, то есть подвода и слива воды. При необходимости крышка секционного стола отодвигалась, «колодец» открывался, тело умершего извлекалось из него и перекладывалось на стол.

Для середины XIX столетия подобное оснащение следовало признать самым передовым и исключительно оригинальным.

Довольно необычной особенностью учебного процесса в Гарвардском Медицинском колледже являлось проведение занятий в форме открытых лекций. Это означало, что на любую лекцию мог явиться не только студент, но и любой желающий, купивший входной билет, который во второй половине 1840-х гг. стоил 1$. Входные билеты, кстати, покупали не только зеваки, решившие пощекотать нервы наблюдением за вскрытием трупа, но и студенты, не имевшие возможность оплатить семестр целиком.

Некоторые лекции были