Когда мы перешли на плотину, то увидели, что верхняя часть ее представляет собой виадук футов тридцать в ширину, на котором была устроена трехколейная рельсовая дорога. Чтобы доставлять цемент к вновь выстраиваемым аркам, был построен огромный подъемный кран длиной в двести сорок футов; он двигался по рельсам. Кран этот мог доставать дальше своего основания на сто пятьдесят футов. При помощи его стальные фермы передвигались с оконченных арок вперед для постройки следующих.

Когда мы дошли до места работ, то стали следить за работой этого крана.

– У нас получится огромная сплошная масса бетона, – объяснил Джонсон. – Плотина имеет почти милю в длину и составляет одно целое с электрической станцией, шлюзом и большим сухим доком, который мы тоже строим.

– Хорошо, что это не сталь, – сказал Билл, – а то вам бы пришлось летом иметь дело с расширением материала.

– Так ведь цемент сужается и расширяется так же, как сталь, – объяснил Джонсон. – Нам приходится принимать это в расчет, потому что здесь бывает очень жарко летом, но очень холодно зимой. Если бы у нас не было растягивающихся креплений, приспособленных именно для этого, наша плотина давала бы трещины, в которые затекала бы вода. Эта вода стала бы замерзать, откалывались бы куски цемента, и плотина разрушилась бы очень скоро. Вы можете видеть в середине каждой арки слой просмоленной бумаги, играющей роль подушки, пока она сохраняется, а когда она сгниет, то останется узенькая щелка, которая даст возможность расширения.

– А как же перегородки?

– Масса бетона так велика и он служит таким плохим проводником тепла, что внутри него очень малы изменения температуры, и тонкого слоя просмоленной бумаги совершенно достаточно.

– Да, нам многое нужно еще узнать о свойствах бетона, – продолжал Джонсон. – Мы никогда не можем сказать определенно, как он будет действовать, поэтому мы каждый раз перед употреблением должны производить его испытания. Из каждой партии мы оставляем пробы в тридцать три кирпича и записываем, какая партия на какую арку пошла. Эти пробы испытываются через известные промежутки времени: через два дня, семь дней, две недели, четыре недели, три месяца, шесть месяцев, один год, два, три, четыре и пять лет. Если какая-нибудь проба проявит признаки порчи и разрушения, мы будем знать, где нам делать ремонт, в какой арке. Если в течение пяти лет мы не увидим никаких признаков разрушения, значит, у нас все в порядке и беспокоиться не о чем.

Новые арки строились на сухой скале, внутри широкого кессона, который был сооружен из бревен. Джонсон объяснил нам, что кессоны строились так же, как и сама плотина, погружением отдельных кессонов на расстоянии двенадцати футов. Погружение происходило при помощи камней. Когда все части кессона были на местах, промежутки между ними заполнялись бревнами, и весь кессон запечатывался насыпью из глины. После этого из кессонов выкачивали воду и обнажали дно реки. Пока строили столбы в одном кессоне, перед ним начинали строить следующий, чтобы приготовить соответствующим образом дно для фундамента плотины.

Мы стояли у самого конца недостроенной плотины и смотрели, как бурлили около нее воды реки. Работа была очень трудная, и мы понимали, почему для этих работ приглашали специалистов из канадских плотников, которые почти все были французами.

Выше нас река была покрыта слоем льда. Временами от его краев откалывались льдины, которые проплывали мимо нас.

– Лед уже скоро сломается, – сказал Джонсон, – и тогда пойдет потеха. Мы уже приготовились. Мы забронировали наиболее опасно стоящие части кессона чугунными плитами. Если лед унесет глину и цемент, которыми обложены столбы, то он не перережет бревна, по крайней мере.

– Как хорошо было бы увидеть ледоход, – сказал Билл.

– Наверное, увидите, если только ночью не будет мороза.

Когда мы перешли обратно на нашу сторону реки в Кеокук, господин Джонсон показал нам фундамент для будущей электрической станции.

– Здание будет длиной в треть мили, мощности генераторов будет достаточно для пользования электрической энергией всего населения штата Вайоминг, который насчитывает сто тридцать пять тысяч жителей.

Мы прошли через бетонные галереи, которые вели в камеры для турбин. Джонсон объяснил нам, как вода будет падать на лопасти турбин, вращать их с громадной быстротой и вырываться из центра колес.

– Через эти турбины в час будет проходить больше воды, чем население Нью-Йорка расходует в два дня. Каждый генератор будет давать около десяти тысяч лошадиных сил. Чтобы дать вам еще более ясное представление о значении этой плотины для человечества вообще, мне остается только сказать, что она будет ежегодно сберегать до восьми миллионов тонн каменного угля.

Бегло осмотрев фундамент, мы забрались на верхушку плотины как раз вовремя, чтобы увидеть громадную льдину, оторвавшуюся от ледяного поля и мчавшуюся мимо нас.

– Так вот вы где, ребята! Посмотрите, что делается! – воскликнул Джонсон.

– Целое ледяное поле! – закричал я.

В последнюю минуту льдина с треском налетела на плотину. Но плотина выдержала, льдина завертелась и начала разбиваться на мелкие куски, которые громоздились один на другой и топили друг друга, так что нижние, вероятно, были на дне реки, а верхние – выше плотины, местами закрывая ее совсем.

На некоторое время весь оставленный проход между концом плотины и фундаментом станции был совершенно закрыт. Наконец, несколько огромных льдин прорвали себе путь, и тогда вся масса хлынула сквозь проход.

Это и послужило началом беды.

Опустившись вниз, эта ледяная масса образовала затор и вода поднялась выше уровня плотины. Люди, работающие паровыми черпалками, спешили наваливать плотину, чтобы поднимающаяся вода не наделала беды. Иногда казалось, что вода больше не поднимется, но стоило где-нибудь образоваться ледяному затору, как начинался новый подъем воды. Наконец ночью положение сделалось угрожающим. Река поднялась на шесть футов выше уровня кессонов. Артель рабочих в пятьдесят человек была поставлена на работу по постройке стены из мешков с песком. Главный инженер непосредственно распоряжался работами.

При таких обстоятельствах ничто, конечно, не могло удержать нас дома. Дядя Эдуард тоже вышел «присмотреть за нами», как он сказал. На самом деле, я уверен, что ему было интересно посмотреть, что будет, так же, как и нам.

Мы оставались у реки далеко за полночь, помогая таскать мешки с песком. Иногда казалось, что стена неминуемо прорвется, но каждый раз подоспевал кто-нибудь с мешком и предотвращал катастрофу.

Нам было очень интересно принимать участие в этой борьбе, ночью, с рекой, поднимающейся дюйм за дюймом. Вся плотина была освещена электрическими лампочками. Малейшая неосторожность или невнимание могли погубить рабочих. Стоило оставить небольшое отверстие в этой стене из мешков, которая имела в ширину всего два фута, и вода, набросившись на нас с тыла, могла смыть всех в бешеный поток.