Тогда

Дилан

Я никогда раньше не видел Маркуса таким. В волосах какие-то куски еды, в глазах пустота, как у зомби. Гостиная завалена коробками от еды, и каждый метр пола кажется липким, вонючим, а по ковру расплывается газировка – наверное, Маркус случайно пнул бутылку, когда шел открывать мне дверь.

Он пошатывается, и я кое-как успеваю его поймать, морщась при этом от исходящего от него запаха.

– Маркус, что происходит?

Прошло три месяца с тех пор, как я ушел с ужина с Адди и нашел Маркуса, бредущего пьяным посреди дороги возле дома с бутылкой в одной руке и телефоном в другой. С тех пор я старался как можно чаще бывать с ним, но этого мало. Ему требовалась серьезная помощь. В сентябре на пару недель приезжал Люк, да и Грейс довольно долго пробыла в Чичестере – признаться, куда дольше, чем я ожидал. Они с Маркусом хорошо ладят, ему с ней спокойно, вот только Грейс уехала в Бристоль, чтобы отвлечься от лондонской модельной тусовки, а Люк уже вернулся к Хавьеру в Нью-Йорк.

Дни становятся короче и пасмурнее, а Маркус ведет себя все более странно. На прошлой неделе он пытался забраться на мусорный бак, а когда я спросил, зачем, он только палец к губам прижал.

– Всему свое время, друг мой. – Прилипшая к его футболке пустая пачка из-под чипсов трепетала на ветру, как крылья бабочки. – Всему свое время.

Сегодня вечером мы с Адди собирались в Уилтшир – я наконец-то решил познакомить ее со своими родителями, но придется все отменить – не могу бросить Маркуса в таком виде. Представить страшно, какая из-за этого выйдет ссора, но что поделать.

– Я знал, что ты придешь, – бормочет Маркус, когда я помогаю ему добраться до дивана. – Знал.

– Да, я здесь, – устало киваю я, усадив Маркуса. – Так, тебя что, сейчас опять стошнит?

– Чего? Нет! Прекрасно себя чувствую.

Ну конечно, словно можно игнорировать кислый запах рвоты. Сажусь в кресло возле Маркуса и смотрю в пол. Я совсем выбился из сил, в мыслях навязчиво крутится стихотворение, что-то про «усталость дающего» и «безответную пустоту», но я слишком устал для сочинительства.

Магистратура дается мне нелегко, даже на очно-заочном: каждую свободную минуту приходится заниматься. Я уже и забыл, что учиться так сложно. Пока слонялся по Камбодже и читал современные романы, из головы вылетели и Чосер, и Спенсер – в общем, все, что учил наизусть к выпускным экзаменам. Летом, когда я проводил дни дома с Адди, вечерняя работа в баре не напрягала, но теперь, из-за поздних смен, мне все труднее и труднее вставать рано и заниматься. Да еще мама время от времени прощупывает почву: достаточно ли я отчаялся, чтобы просить милостыню у родителей.

Надеюсь, знакомство с Адди родители воспримут как знак перемирия. Честно говоря, в глубине души мне не верилось, что они совсем перестанут помогать мне финансово. Я надеялся, мама с папой смирятся с моим переездом в Чичестер и снова начнутся переводы на карту. Признавать собственную зависимость не очень-то приятно. Да и, судя по их поведению, надеялся я зря…

– Я тебя спасу, друг. – Маркус тычет в меня пальцем. – Ты все поймешь, все-все, придет день. Да, придет.

– Что ты несешь? – грубо спрашиваю я. Хотя зря, он едва языком ворочает.

– Я докажу… Она тебе не подходит. В смысле, Адди. Плохо влияет, да… Думаешь, это меня надо спасать? Меня? Ты…

В последнее время он постоянно говорит про Адди, вспоминает, насколько лучше была наша жизнь до нее, и требует, чтобы я ее бросил. Мне хочется верить, что его фиксация на Адди – симптом более серьезной болезни. Скорее всего, алкоголизма, а может, чего-то еще. В любом случае, это ужасно. Как бы я ни старался оградить Адди от происходящего, она знает, что Маркус ее терпеть не может.

Я иду на кухню, по дороге задев коробочку с китайской едой, и лапша, похожая на длинные кишки, вываливается на пол.

Бардак на кухне еще хуже, чем в гостиной. Всюду грязные тарелки, ни одного чистого бокала и даже нет жидкости для мытья посуды.

В последний раз Маркусу было настолько хреново, когда Индия ушла от Джоэла. И я все гадаю, в чем дело на этот раз. Что в нем изменилось? Почему он так отчаялся и вновь потерял себя? Индия и отец с Маркусом не общаются, и денег не переводят, так что он нуждается во мне как никогда. Ради оплаты за квартиру и выпивку он идет на омерзительные вещи: пару недель назад я вытаскивал его телефон из лужи соуса на полу и заметил открытую анкету на сайте эскорт-услуг.

– Выпей воды, – я передаю ему стакан. – Пойду куплю нормальной еды. Полезной.

– А потом вернешься? Поешь со мной? – Он поднимает на меня остекленевшие глаза.

– Да, вернусь и останусь.

– Хорошо. – Он улыбается и обмякает на диване. – Хорошо.

Адди

– Адди, успокойся…

Сидя в кабинке учительского туалета, я прижимаю телефон к уху и всхлипываю. Нельзя, чтобы кто-нибудь услышал, что я плачу. Через десять минут звонок, и надо вдохновить полный класс капризных подростков на изложение причин кровавой битвы на реке Бойн.

– Я так больше не могу, Деб, – шепчу я. – Это сводит меня с ума! Но я совсем не хочу быть такой! Пару дней назад мне показалось, что Маркус роется в мусоре около нашего дома.

– Чего?!

– Но, когда я спустилась, его там не было. Наверное, у меня крыша едет!

– Не едет, просто Маркус тот еще тип.

– Тебе не кажется, что он хочет рассорить нас с Диланом?

На другом конце молчание. Зажмуриваю глаза так крепко, что, открыв их, вижу маленькие красные точки.

– А ты сама как думаешь? – после долгого молчания спрашивает Деб.

– Так и думаю. Серьезно. Конечно, у этого парня большие проблемы, он завтракает виски и все такое… И со стороны Дилана очень мило ему помогать, вот только он… злой. У него на меня зуб. По-моему, он за мной следит.

– Следит?!

– Ну, или я просто параноик, как в случае с мусоркой. Сама уже не понимаю. Так или иначе, Дилан опять у него, знакомство с родителями тоже сорвалось…

Плечи трясутся от рыданий. Смахиваю слезы с юбки – слава богу, она черная, дети ничего не заметят.

– Это само по себе уже подозрительно… Сколько раз у вас накрывалась поездка в Уилтшир из-за