Шрифт:
Закладка:
Поодаль от деревни стоял просторный дом Гору, некогда служивший чем-то вроде зала для собраний старейшин. Там хранилось множество самых удивительных амулетов и талисманов.
— В них заключена могучая магия против злых духов, — рассказал Кейну жрец. И беспомощно развел пухлыми руками: — Но против злобных существ из плоти и крови они, увы, бесполезны…
Глава 4
Безумие Соломона
Кейн выплыл из непроглядных глубин сна, и его пробуждение было ужасно. За стенами хижины звучал жуткий хор душераздирающих криков. Люди умирали в ночи, умирали страшной насильственной смертью, точно скот на бойне. Мгновенно вскочив, Соломон подхватил оружие, с которым никогда не расставался, и прыгнул к двери… И тотчас же что-то страшное и бесформенное бросилось ему в ноги, обнимая колени пуританина и о чем-то невнятно моля. В умирающем свете углей очага Кейн с ужасом узнал юного Логу. Паренек был жутко изранен и весь в крови, его лицо уже начало застывать в смертной гримасе… За дверью раздавались кошмарные звуки, стоны гибнущих мешались с нечеловеческим завыванием, посвистом налетающих крыльев, треском раздираемых крыш и хохотом демонов. Кейн высвободился из конвульсивной хватки мертвых рук и бросился к гаснувшему огню. Он почти ничего не мог рассмотреть — лишь мечущиеся силуэты, стремительно пикирующие крылатые фигуры да черные крылья на фоне звездного неба…
Подхватив головешку, Кейн сунул ее в сухую солому на крыше своей хижины. Пламя взвилось жадно и высоко и озарило картину, от которой кровь застыла у него в жилах. Всюду вокруг него принимали жестокую смерть последние из племени богонда. Крылатые чудища с визгом носились над деревенскими улицами, вились над головами мечущихся людей, рвали когтями тростниковые крыши, чтобы добраться до пораженных ужасом жертв, прятавшихся внутри…
Миг замешательства миновал, англичанин глухо вскрикнул и принялся действовать. Выхватив пистолет, он разрядил его в несущуюся желтоглазую тень, и акаана рухнул к его ногам с разнесенным вдребезги черепом. Кейн яростно взревел и ринулся в рукопашный бой. Так когда-то дрались его языческие предки, чье боевое бешенство наводило страх на врагов!
Увы, богонда были слишком ошеломлены неожиданным нападением, а долгие годы покорности непоправимо подточили их боевой дух, сделав чернокожих неспособными к организованному сопротивлению. Большая часть их приняла смерть, точно овцы, приведенные на заклание. Лишь немногие, вдохновленные отчаянием, пробовали отбиваться, но их стрелы летели мимо либо отскакивали от жестких кожистых крыльев, а копья и боевые топорики в ближнем бою были практически бесполезны из-за нечеловеческой ловкости и быстроты акаана. Едва приземлившись, они с легкостью взвивались в воздух, после чего падали сверху на плечи несчастным, сшибая их наземь, а там уже когти и клыки завершали свое кровавое дело…
Кейн рассмотрел старого Куробу — жилистый вождь, весь залитый кровью, дрался спиной к стене хижины, а под ногами у него распростерлась одна из тварей, не успевшая увернуться. Старый вождь орудовал двуручным боевым топором, и страшные размахи какое-то время не позволяли приблизиться полудюжине завывающих демонов. Кейн рванулся было ему на подмогу, но его остановил тихий, беспомощный всхлип, раздавшийся рядом. Он присмотрелся и увидел свою былую сиделку, юную Найелу. Девушка корчилась, распростертая в кровавой пыли, а на спине у нее, орудуя когтями, сидела крылатая бестия. Стекленеющие глаза Найелы с бессловесной мольбой смотрели на англичанина… У Кейна вырвалось горестное ругательство, он схватил второй пистолет и выстрелил в упор. Тварь отшвырнуло прочь, она издала жуткий вопль и судорожно забила крыльями, а Соломон склонился над умирающей Найелой. Она целовала его руки и силилась что-то сказать, но сил уже не было. Соломон бережно обнял девушку, устроил ее голову у себя на плече, и ее душа отлетела…
Кейн опустил тело наземь и поискал глазами Куробу, но под стеной хижины копошилось целое скопище тварей, раздиравших и пожиравших нечто невидимое со стороны…
Вот тут Кейн обезумел. Издав крик, который был внятно слышен даже в этом аду, он вскочил на ноги, и каждое его движение несло смерть. В первый же миг, толком даже не поднявшись с колен, он успел сделать выпад и пронзил рапирой хищную глотку. Выдернув клинок, пуританин отшвырнул умирающую гарпию и рванулся вперед, ища новую жертву…
Повсюду кругом мучительно и страшно умирали богонда. Кто-то пытался бежать, кто-то силился драться — конец все равно был один: демоны били их на выбор, как ястребы зайцев. Некоторые прятались в хижинах, но мощные когти в клочья рвали тростниковые крыши, и что происходило внутри, Кейн, по счастью, не видел. Ему и без того было довольно; воспаленный рассудок сверлила мысль, что это он, он один повинен в происходящем. Чернокожие свято поверили, что белый пришелец мог их спасти. Они воздержались от очередного жертвоприношения, бросив тем самым вызов своим ужасным «хозяевам»… и вот теперь платили самую страшную цену, а он, Соломон Кейн, ничем не мог им помочь. Казалось, умирающие богонда только на него и смотрели, и Кейн до дна пил эту горькую чашу. В их взглядах не было озлобления, лишь отчаяние и упрек. Он был их богом. И он их подвел.
Он метался среди всеобщего кровопролития туда и сюда, и гарпии шарахались от него прочь, предпочитая противников послабее. Но Кейн заставлял считаться с собой. Сквозь алую пелену, объяснявшуюся вовсе не отблесками горящей хижины, он заметил нечто совсем запредельное: одна из гарпий схватила нагую женщину и глубоко запустила клыки в бьющееся черное тело. Кейн прыгнул вперед, отводя для удара клинок, однако тварь отпустила еще живую жертву и стрелой взвилась вверх. Пуританин бросил рапиру, прыгнул вслед, точно полоумная от крови пантера, и вцепился демону в глотку, обвив крепкими ногами нижнюю часть его туловища.
Вот уже во второй раз он дрался, барахтаясь в воздухе, только не над лесом, а над деревенскими крышами. Он не ведал пощады, и холодный мозг гарпии затопило ужасом. Крылатый хищник, привыкший к легкой поживе, встретил противника страшнее себя и уже не стремился убить и пожрать — теперь он мечтал лишь избавиться от этого молчаливого и невероятно свирепого создания, которое железной рукой стискивало его гортань и бешено орудовало кинжалом. Демон вопил и кувыркался в воздухе, беспорядочно хлопая крыльями, но тут клинок Кейна добрался до его внутренностей, и кровожадный летун, заваливаясь на крыло, камнем пошел к земле.
Они вместе упали на тростниковую крышу и,
